Идеологическая борьба - это борьба за влияние на общественное сознание и поведение людей; это подготовка и обоснование в глазах людей своего пути решения коренных политических и социально-экономических проблем. В современном обществе, где многие стороны жизни подверглись “экономизации”, обоснование последнего из названных аспектов приобретает принципиальную значимость. Современные ученые, рассматривая генезис самого понятия “идеология” и соотношение истины и идеологии, анализируют также особенности духовной и практической ориентации людей, способы распространения идеологии и ее влияния на общественную жизнь, роль мировоззрения в стабилизации или расшатывании общественного строя, пытаются осмыслить кризис традиционных форм сознания и одновременно выработать новую, “глобальную”,“планетарную”,“вселенскую” систему ценностей и т. д.

После выхода в свет в 1929 г. книги К. Мангейма “Идеология и утопия” теория идеологии на Западе долгие годы не разрабатывалась. Разумеется, изучение этой проблемы не прекращалось, развивались и складывались другие социальные дисциплины (например, социология массовой коммуникации), в рамках которых рассматривались те или иные стороны идеологического процесса. Постепенное снижение интереса к теории идеологии на Западе, которое началось в 30-х годах и продолжалось до 70-х годов, отечественные ученые пытались объяснить “последовательным нарастанием позитивистских тенденций в общественном сознании капиталистических стран. Позитивизм строит свои выводы лишь на базе эмпирических данных, полученных естественными и техническими дисциплинами. Он отвергает при этом единую теорию общественного развития, декларируя множественность истин...”

“В мировоззренческом плане основу либерализма составляет принцип индивидуальной свободы, неприятие групповых, классовых, националистических и др. предрассудков, космополитизм, терпимость, демократизм, подчеркивание самоценности личности. Стержнем теории либерализма является идея прирожденных, неотчуждаемых прав человека на жизнь, свободу и частную собственность. Частная собственность - основа индивидуальной свободы, без нее не может быть самореализации личности.” Наиболее полно теория либерализма, берущая начало от воззрений Дж. Локка, Ш. Монтескье, нашла свое выражение в работах И. Канта, Ф. Гегеля, Г. Спенсера, Э. Дюркгейма, Ф. Ницше, А. де Токвиля, М. Вебера, Э. Фромма.

• понимание политических отношений как разновидности социальных отношений, трактовка власти как социального явления;
• обусловленность сущности политики, культуры и духовной жизни социоэкономической средой;;
• противоречивость политической власти, государства в классовом обществе: с одной стороны, рассмотрение государства как организации, выражающей определенные интересы всех членов общества, с другой государство господствующих классов, орудие сильных, составляющих меньшинство;
• высокую оценку значения теоретических знаний, духовной зрелости общества. “Теория становится материальной силой, когда она овладевает массами”.

К. Маркс обосновал положение, что правовые и политические отношения коренятся в материальных жизненных отношениях. “Ни одна общественная формация не погибнет раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточного простора, и новые, более высокие производственные отношения никогда не появятся раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах старого общества”. Это важное методологическое положение и сегодня в качестве основополагающего признают многие социологи и политологи.

Однако в современных условиях более всего подвергается критике именно этот подход к анализу исторических реалий. Он объявляется экономикоцентризмом (А. Панарин), однолинейной теорией прогресса (Г. Шахназаров) и т.д. В частности, главная мысль монографии последнего “Цена свободы” в том, что современные условия требуют перехода от монофакторной (“марксовой”) концепции развития к многофакторной, в числе основных факторов предлагает учитывать прогресс науки и техники, устройство политической системы, вид идеологии, геополитические условия, существующий миропорядок и пр. Но при этом Шахназаров все же приходит к выводу, что прогресс техники остается главным критерием общественного прогресса, что не опровергает теорию К. Маркса о приоритетной роли развития производительных сил в ходе истории.

Продолжим идею об идеологическом вакууме, возникшем, в частности, в России после краха идеологий этатического характера (тоталитаризма, авторитаризма). Некоторые отечественные ученые открыто говорят о непосредственной связи между отсутствием государственной идеологии в стране и кризисом, в котором оказался СССР , а затем Россия. Несмотря на то, что общественная жизнь в СССР была пронизана идеологией правящей партии, а у советских средств массовой информации многие годы был имидж самых идеологизированных СМИ в мире, в настоящее время появляются парадоксальные на первый взгляд мнения о том, что идеологический аппарат страны не справился со своей задачей. В связи с этим из ряда публикаций выделим работу “Роль буржуазной идеологии и средств массовой информации в распаде СССР и мировой системы социализма” профессора Северо-Осетинского государственного университета академика А.А. Магометова - представителя региона, наиболее подвергавшегося внешнему идеологическому воздействию.

Средства массовой информации нашей страны в условиях скрытого, но вполне реального конфликта идеологий “не имели четкой линии, на научной базе разработанной концепции, твердых позиций”, с которых можно было противостоять информации, направленной на разрушение сверхдержавы. СМИ страны “ничего не сделали для сохранения общего экономического пространства, наоборот, в большинстве своем старались преподнести его распад как прогрессивное явление”.

Итак, определена роль СМИ как “наиболее мобильной” части идеологической борьбы. Мы бы отметили также роль средств массовой информации как медиума, проводника идей. Приоритетный статус прессы и в особенности электронных СМК в любой сфере (тем более в области идеологии) объясняется также тем, что все современные изменения происходят на фоне становления информационного общества.

“Информационное общество - понятие, предполагающее взгляд на современное общество с точки зрения стремительно возрастающей, всепроникающей информации о всех сторонах его жизнедеятельности. В этом понятии стержневым является управленческий аспект развития современного общества в целом. На возрастающее с развитием информационного общества управленческое значение средств массовой коммуникации указывают предупреждения, что третья мировая война уже идет; это “партизанская война информации, не признающая различия между военными и гражданскими лицами” (М.Маклюэн). Все более привычным становится осуществление дипломатии средствами массовой коммуникации, особенно телевидения, - с присущими ей сценаризмом и способами воздействия на сознание человека и общества.”

“Тенденции развития в сфере информации позволяют предположить, что политическая власть, приобретаемая большинством благодаря концентрации информации, не будет осуществляться непосредственно... (Прим. - Курсив автора). Сложившаяся властвующая элита может оказаться своего рода “инфократией”, источник власти которой не какие-либо заслуги перед народом, а лишь большие возможности использовать информацию.”

1.2 Концепции “информационной войны” в отечественной и зарубежной политологии.

“Информационная война” - новое понятие в области отечественной политической науки. Автор исследования неоднократно наблюдал, как этот термин некорректно применялся для обозначения противостояния средств массовой информации различной направленности и принадлежности, когда уместным было бы определение “война СМИ”. На наш взгляд, понятие “информационной войны” гораздо шире и включает в себя различные аспекты политической, экономической и социокультурной действительности. Поэтому, прежде чем говорить о попытках теоретического определения “информационной войны”, введем современное понятие “информации”.

Понятие информации используется в философии с давних времен, а в последнее время благодаря развитию кибернетики получило новое, более широкое значение. “Понятие информации стало общим для всех частных наук, а информационный подход, включающий в себя совокупность идей и комплекс математических знаний, превратился в общенаучное средство исследования. Первоначальное понимание информации как сведений сохранялось вплоть до середины ХХ века. В связи с развитием коммуникационных средств были предприняты попытки измерения количества информации с использованием вероятностных методов. ...... Содержательный (смысл) и аксиологический (ценность) аспекты информации исследуются в рамках семантической и прагматической теорий. Развитие понятия информации в современной науке привело к появлению ее различных мировоззренческих, в особенности философских интерпретаций” (Прим. - Курсив автора). Из определения видно, что современная трактовка информации стала шире, и кардинальные изменения произошли в последние десятилетия ХХ века, то есть в то время, к которому относится появление термина “информационная война”.

Корни возникновения такого явления, как информационная война, уходят в древность, хотя для современного обыденного сознания - это прежде всего компьютерные вирусы и воровство новых технологий. Информационная война парадоксальна: она ведется с помощью манипулирования знаниями, охватывает СМИ, влияет на образование и разрушает традиционные “старые” культуры. Эта война ведется в режиме “все против всех”, в ней не бывает союзников, побежденный теряет свои позиции навсегда. Небольшая группа людей, владеющих приемами ведения сражений, может идеологически или психологически поработить социальные группы или целые страны. При сверхмалом сроке реализации военных действий, а это занимает иногда доли секунды, нет возможности немедленно противодействовать агрессии.

Примечательно, что впервые вопросы информационной войны были подняты не в СССР, а в западных странах, в особенности в Японии и США, поскольку они в большей степени почувствовали проблемы, возникающие при вторжении в их информационные системы. Чем более развита страна с точки зрения информационных ресурсов (средства связи, системы управления гражданскими и стратегическими объектами и т.д.), структуры в области информации, тем она более уязвима. В России понятия “информационной агрессии”, “информационной войны” и, как следствие, “информационной безопасности” появились недавно. В публикациях отечественной прессы время от времени возникали примеры явной агрессии с помощью передаваемых сообщений, направленной против конкретных личностей, групп лиц, партий и стран. (Отнесем к таким проявлениям известные примеры манипулирования знаниями и информацией - от первых послереволюционных пропагандистских кампаний (“дела” Л.Д. Троцкого, Н.И. Бухарина, затем послевоенное “ленинградское дело” и пр.) до сравнительно недавних кампаний советских СМИ, направленных против так называемых диссидентов. Внутренняя информационная агрессия не оставалась одинокой: СССР, а затем Россия подвергались подобной агрессии извне, со стороны средств массовой информации других государств. Однако долгое время эти примеры никто не пытался обобщить и дать имя явлению, присутствующему в нашей жизни.

Как уже отмечалось, о проблеме “информационной войны” раньше заговорили на Западе. Первым среди исследований нам хотелось бы назвать работы французского философа и публициста Поля Вирильо и немецкого культуролога, автора теории “открытого общества” Карла Поппера. Статья К. Поппера “Против злоупотребления телевидением” (опубликована в “Культурхроник” в Бонне в 1995 г.) говорит о мощи и неуправляемости ТВ, которое сегодня стало “слишком сильной властью для демократии”.

В 1984 году вышел философский труд П. Вирильо “Логистика восприятия: война и кино”, где автор назвал ТВ “новейшим видом оружия, развитие и распространение которого приведет к непредсказуемым изменениям в современном мире”. Сборник статей “Экран пустыни” (1991 г.) этого же автора посвящен философским аспектам войны в Персидском заливе - первой в истории человечества войны, которая демонстрировалась в прямом телеэфире.

Философский подход к вопросу ИВ пока присутствует в единичных работах. В многочисленной американской литературе приоритет отдан эмпирическому материалу, в особенности - примерам, связанным с информационными аспектами новейших войн (операции США во Вьетнаме, Персидском заливе), хотя некоторые работы выходят на уровень теоретического обобщения. Особое место занимают публикации высших офицеров морской пехоты США, где авторы пытаются определить “природу войн ХХ1 века”, называя основными чертами “хаос и дезорганизацию”. В современный словарь американских военных терминов вошли такие понятия, как “война средств управления и контроля”, “электронная война”, “специальные информационные операции”. Директива 3600.1 Министерства обороны США определяет “информационную войну” (ИВ) как “информационные операции, проводимые во время кризисов или конфликтов для достижения или пропаганды определенных целей по отношению к противнику”. Другое определение ИВ дается в статье “Информационная война: ничто не ново под луною”: “Это акции, предпринимаемые для достижения информационного превосходства путем воздействия на информацию и средства информирования противника и защиты собственных информационных средств и процессов”. Таким образом, при изобилии материалов на тему новейшего типа войны в зарубежной (американской) литературе, можно отметить, что рассматриваются только военные аспекты ИВ и не затрагивается гуманитарная сфера информационного воздействия.

В последние 2-3 года появился ряд отечественных публикаций, в том числе научных, направленность которых свидетельствует о возросших интересе и тревоге по поводу информационной угрозы национальной безопасности России.

Мы обратимся к одной из первых в России фундаментальных попыток определить суть понятия “информационной войны” и способы сохранения государственного суверенитета в области культуры и информации. Ею стал доклад, подготовленный аналитической группой Федеральной службы безопасности РФ для Президента России. Доклад был подготовлен в 1996 году и назывался “Основные угрозы в сфере информационной безопасности Российской Федерации”.

Информационная безопасность, говорится в докладе аналитической группы ФСБ, играет ключевую роль в обеспечении жизненно важных интересов Российской Федерации, чем диктуется необходимость создания развитой и защищенной информационной среды общества. Угрозы национальной безопасности в различных сферах деятельности государства зачастую реализуются именно через информационную среду. (Прим. - Здесь и далее курсив автора) Здесь необходимо отметить, что “в традиционном противостоянии политических оппонентов растет значимость информационно-психологического воздействия”, а в экономике “растет уязвимость экономических структур от недостоверности, запаздывания и незаконного использования экономической информации”. Аспекты, рассматриваемые в предлагаемой диссертации, требуют более подробно остановиться на анализе информационного воздействия в гуманитарной сфере. “В сфере духовной жизни возникает опасность развития агрессивной потребительской идеологии, тотальной коммерциализации культуры, распространения идей насилия и нетерпимости, воздействия на психику разрушительных форм мифологизированного сознания. Эти угрозы и защита от них, а также утверждение нравственных ценностей реализуются внутри информационной среды и, прежде всего, через средства массовой информации”.

Происходящие в настоящее время процессы преобразования в политической жизни и экономике России оказывают непосредственное влияние на состояние ее информационной безопасности. При этом возникают новые факторы, которые необходимо учитывать при оценке реального состояния информационной безопасности и определении ключевых проблем в этой области. Первым среди таких факторов логично назвать геополитические изменения, которые произошли в мире в 1980-1990-е годы. Более тщательному анализу этих изменений и месту России в новом геополитическом пространстве будет посвящена Глава 2 предлагаемой диссертации, а пока отметим принципиальные моменты, которые важны для понимания условий возникновения информационных войн:

1) изменение геостратегической обстановки вследствие фундаментальных перемен в различных регионах мира, сведения к минимуму вероятности мировой ядерной и обычной войн;

2) информационная экспансия многих развитых стран мира в форме глобального мониторинга политических, экономических, военных, экологических и других процессов, распространения информации в целях получения односторонних преимуществ;

3) становление новой российской государственности на основе принципов демократии, законности и информационной открытости.

Если предыдущие факторы, способные оказать влияние на возникновение и ход информационной войны, можно отнести к внешнеполитическим, то следующие аспекты относятся к состоянию ключевых для информационной безопасности отраслей внутри государства:

1) переход России на рыночные отношения, появление множества отечественных и зарубежных коммерческих структур - производителей и потребителей информации, средств информатизации и защиты информации, включение информационной продукции в систему товарно-денежных отношений;

2) критическое состояние отечественных отраслей промышленности, производящих средства информатизации и защиты информации;

3) расширяющаяся кооперация с зарубежными странами в развитии информационной инфраструктуры России.

Два последних аспекта, на наш взгляд, наиболее глубоко объясняют взаимосвязь геостратегических изменений и информации, тем самым объясняя природу информационной войны.

Во-первых, “сведение к минимуму вероятности мировой ядерной и обычной войн” - одна из реалий современного мира. В конце ХХ века для сверхдержав стала очевидной невозможность ведения глобальных военных действий, обусловленная огромными запасами вооружений, способных многократно уничтожить планету. “Высшая форма победы теперь состоит в том, чтобы выигрывать без крови”. Помимо инстинкта самосохранения, есть еще один гарант мира - “дух торговли, который не может сосуществовать с войной, и рано или поздно овладевает каждым народом”. Но эти предпосылки для мирного сосуществования отнюдь не отменили наличия геополитических интересов у стран и стремлений эти интересы реализовывать. Нужна иная война, которая, не привлекая огромные разрушительные потенциалы, тем не менее служила бы достижению политических и экономических целей, стоящих перед рядом мировых держав, то есть “информационная” война.

Во-вторых, “включение информационной продукции в систему товарно-денежных отношений” распространяет законы торговли (борьба за рынок сбыта, за конкурентоспособность продукции и пр.) на сферу деятельности субъектов информирования. “Там, где устанавливаются неэквивалентные отношения между сильными и слабыми партнерами, торговля ведет не к миру, а к конфликту”. Информация существует сегодня в нескольких измерениях, в частности, как один из главных продуктов экономики постиндустриального общества и как “наступательное оружие”, которое делает прозрачными и незащищенными границы государств.

Кроме названных выше факторов, влияющих на состояние информационной безопасности страны, существуют организационно-технические факторы, в России порой не менее значимые. Это недостаточно развитая нормативно-правовая база в сфере информационных отношений, в том числе в области обеспечения информационной безопасности; слабое регулирование государством процессов функционирования и развития рынка средств информатизации, информационных продуктов и услуг в России; широкое использование в сфере государственного управления и кредитно-финансовой сфере незащищенных от утечки информации импортных технических и программных средств для хранения, обработки и передачи информации; рост объемов информации, передаваемой по открытым каналам связи; рост числа компьютерных преступлений, особенно в кредитно-финансовой сфере.

Незащищенность от утечки информации технических системных и программных средств для хранения, обработки и передачи информации - важное направление обеспечения информационной безопасности государства. В 1993 году прямой ущерб от слабой защиты банковской информации, по оценке экспертов, составил около 2 миллиардов долларов. Этот факт помогает понять масштабы средств, вовлеченных в сферу информационного бизнеса. Но финансовая сторона проблемы, безусловно, важная для правоохранительных органов, отходит на второй план по сравнению с гуманитарным ущербом, который информационная агрессия способна нанести как населению собственной страны, так и суверенитету других стран.

Говоря о понятии “информационной безопасности” и о факторах, влияющих на ее состояние, мы пока не смогли выделить определения собственно “информационной войны” (ИВ). К сожалению, даже публикации последних лет дают крайне расплывчатое представление. С одной стороны, в общественных дискуссиях и СМИ появляются ссылки на существование этого явления. С другой, нет научного определения рамок и характеристик данного явления. (Серьезной попыткой восполнить этот пробел можно назвать деятельность Санкт-Петербургского семинара “Информационная безопасность”). Один из авторов доктрины информационной безопасности России, первый заместитель директора ФАПСИ Владимир Маркоменко отметил, что “в мире давно уже существуют понятия “информационная война” и “информационное оружие”. Россия не может оставаться в стороне. Ведущие державы научились поддерживать баланс ядерного оружия. А вот паритет в области информационной войны - вопрос открытый”. Поэтому определение понятия ИВ представляется не только научной, но и - в большой степени - прикладной задачей.

Изучая российскую литературу по проблеме ИВ, можно сделать следующее наблюдение: одно и то же явление (или очень сходные, родственные явления) может быть описано в различных терминах, что говорит о слабой разработанности теоретической базы в области изучения тенденций информационных процессов. Так, возникли понятия “информационного противоборства”, “информационной борьбы”, “информационной безопасности окружающей среды”; выделяются проблемы “информационного комфорта” и “информационной эмоционалистики”. Отметим два из перечисленных выше понятий, которые, на наш взгляд, максимально приближены к теме нашего исследования.

1) Информационное противоборство (ИП) описано автором определения (и, видимо, самого понятия) Е.В. Дергачевой как “форма борьбы между государствами, представляющая собой целенаправленное использование информационного оружия для реализации политических и военных интересов и защиты собственных информационных ресурсов” . В мирное время оно носит скрытый характер и обеспечивает как решение текущих задач, так и постепенное накапливание необратимого превосходства. Информационное оружие - это совокупность информации и средств информатизации, предназначенных для воздействия на различные области деятельности государства в сфере формирования и использования информационных ресурсов.

2) Информационная борьба - термин, судя по названию, обозначающий пограничное с ИП явление. Однако автор нижеследующего определения С.А. Комов вкладывает в свое понятия противостояния в области информации другой смысл. Итак, “информационная борьба - это форма обеспечения органов государственной власти и управления информацией (внешне- политической, военной и др.) при возникновении и в ходе антагонистических политических конфликтов.”

Пытаясь сформулировать собственное определение “информационной войны”, прежде всего постараемся выделить предмет исследования. Отделив от сферы анализа кредитно-финансовый сегмент, откажемся также от изучения военного аспекта проблемы, хотя используем в дальнейшем наработки по такой смежной теме, как “психологическая война”. Выведем за рамки нашего исследования и так называемую кибербезопасность - защищенность компьютерных сетей. Сосредоточим свое внимание на области, где осуществление информационной агрессии наносит прежде всего интересующий нас гуманитарный урон - такой областью сегодня стала работа СМИ в условиях глобального информационного пространства.

Как мы уже отметили, военно-стратегический аспект проблемы “информационных войн” более изучен: в военной сфере можно достаточно четко выделить “цели” агрессии, в то время как в повседневной жизни общества понятия информационного вмешательства пока не существует. Поэтому в качестве теоретической базы для определения понятия “информационной войны” обратимся к военным исследованиям.

Такое явление, как “психологическая война”, на наш взгляд, является родственным войне “информационной” и имеет достаточно общих с ней характеристик. Изучение “психологической войны” началось значительно раньше, и сегодня в науке представлены работы по проблеме. Мы обратимся к монографии Д.А. Волкогонова “Психологическая война”.

Психологическая война в широком смысле - это борьба в духовной области вообще. “Психологический комплекс человека самый уязвимый и именно сюда должны направляться усилия по политическому, идеологическому, нравственному проникновению”.

Психологическая война представляет собой систему подрывных идеологических воздействий империализма, направленных на сознание людей преимущественно через сферу общественной психологии.

Стратегия и тактика ведения психологической войны одного государства против другого (или других) подразумевают применение манипуляции - “своеобразного господства над духовным состоянием людей, управления им путем внушения людям выгодных стереотипов мышления”. Выделяется три уровня манипулирования:

1) усиление существующих в сознании нужных установок, идеалов, норм;

2) частичные изменения взглядов на события;

3) кардинальные изменения жизненных установок на основе сообщения необычной, “драматической” новой информации.

В качестве методов психологической войны называются подлог, дискредитация руководящих органов, барраж - способ отвлечения общественного внимания от политической реальности, запугивание, создание иллюзорных стереотипов мышления и пр.

Отметим, что все перечисленные выше определения были даны до официального окончания “холодной” войны и как часть идеологического наследия эпохи тоталитаризма не выходили на первый план научных исследований. Спустя 14 лет после входа в свет книги “Психологическая война” автор предлагаемой диссертации попытается сравнить некоторые выводы Д.А. Волкогонова о ведении войны в области общественного сознания со своими наблюдениями и выводами о сегодняшних “информационных войнах”. Методам ведения ИВ посвящен следующий параграф данной главы.

Главным средством ведения “психологической войны” названа деятельность СМИ и особенно “электронных” средств массовой информации - радио и телевидения. Роль РТВ в осуществлении информационного воздействия на современного человека трудно преувеличить. Со времен Второй мировой войны радио было признано “самым мощным оружием для подчинения народов”; к тезису Г. Геббельса впоследствии присоединился З. Бжезинский. Сегодня лидирующее место радио занимает ТВ. Причины силы воздействия ТВ на аудиторию заключаются в его природе:

1. информация, получаемая зрителем носит образный характер и потому доступна;
2. телепередачи просты для восприятия (не требуется элементарная грамотность);
3. значительную часть информации человек получает с помощью зрения, т.е. по основному каналу информирования о мире.

Отношением к СМИ мы определяем для себя различие между “психологической” и “информационной” войной. Объект воздействия - общественное сознание - остается общим как для “психологической”, так и для “информационной” войн. Принципиальные изменения, на наш взгляд, произошли с субъектом воздействия и с “медиумом”. Субъект, заинтересованный в формировании определенного общественного мнения, трансформировался из правящих верхушек государств-противников времен биполярного мира в “транснациональные элиты, так называемую “аэрократию”, основой которой являются ведущие международные организации, 50-60 ведущих финансово-промышленных блоков, а также около 40 тысяч ТНК.” Международные группы элит заинтересованы сегодня в мирном проникновении товаров, услуг и технологий ведущих стран на неосвоенные рынки сбыта, другими словами, заинтересованы в невоенной информационной колонизации. Средство ведения информационной войны - СМИ эпохи глобализации политических, социальных, культурных пространств - сами превратились или превращаются в транснациональные корпорации, контролируемые представителями финансово-промышленных элит. “Уничтожению свободной конкуренции на рынке информации способствует и процесс “олигополизации”, т.е. слияния компаний..... Уровень концентрации в информационной индустрии достаточно высок: 86 корпораций производят 75% мирового объема информационных товаров и услуг. В международном информационно-промышленном комплексе не существует свободного рынка или открытой конкуренции. Это очень большой бизнес только для очень больших корпораций.”

Таким образом, “психологическая” война, с нашей точки зрения, переросла в “информационную” а) благодаря глобализации мировых политических и экономических процессов, б) из-за того, что СМИ из чистого “медиума” (или средства ведения войны) сами стали превращаться в объект предпринимательского интереса.

Как мы отметили выше, одной из характеристик информационной войны является стратегическое планирование всех действий по осуществлению гуманитарного наступления. “В рамках стратегии информационного воздействия формируются долгосрочные цели и пути их достижения”. (Как один из примеров долгосрочного информационного воздействия можно назвать провозглашаемое глобальное лидерство США.) Еще одной определяющей чертой ИВ назовем безграничный характер военных действий, сметающих национальный суверенитет.

“Под угрозой ИВ понимается намерение определенных сил воспользоваться поразительными возможностями, скрытыми в компьютерах, на необозримом киберпространстве, чтобы вести “бесконтактную” войну, в которой количество жертв (в прямом смысле слова) сведено до минимума. ....... Крупномасштабное информационное противостояние между общественными группами или государствами имеет целью изменить расстановку сил в обществе”.

Итак, основываясь на перечисленные выше данные, можно определить, что информационная война - это целостная стратегия (спланированная система действий), направленная на достижение гуманитарного порабощения одних групп людей другими, основанная на неявном манипулировании информацией и сознанием, включающая определенные методы и пользующаяся определенными средствами, среди которых ведущую роль играют электронные СМИ, функционирующие в глобальном безграничном информационном пространстве. На основе этого определения мы будем строить наш дальнейший анализ.

Подводя итоги параграфа, можно сделать следующие выводы:

1) Россия приблизилась к такому уровню развития информационных структур, когда возникают вопросы об их защите;

2) при отсутствии четкого определения понятия “информационная война” ясно, что она имеет много сходных черт с “психологической” войной, являясь, вероятно, следующим поколением немилитаристского противостояния;

3) цели субъектов информационной войны во многом достигаются при участии средств массовой информации, особенно электронных (радио и телевидения);

4) проблема информационных войн находится в начальной стадии теоретического исследования, поэтому при анализе методов осуществления информационной агрессии нам придется опираться прежде всего на эмпирические материалы.

1.3. Методы ведения информационной войны.

Во второй половине ХХ века направление прямой идеологической пропаганды, преемницей которого, как мы уже отмечали, стала информационная война, превратилось в очевидно тупиковое. Можно отметить три причины “психологизации пропаганды”:

• становление новых механизмов регуляции политического поведения и становление нового субъекта политики: человека активного, информированного и принимающего самостоятельные решения. Это требует замены традиционной системы внешнего контроля внутриличностными регуляторами политического поведения ,
• общий рост образованности населения в мире, следовательно, способность людьми иронично воспринимать информацию, поступающую отовсюду, в том числе от собственных правительств и из традиционно уважаемых источников (становление эпохи постмодернизма),
• провозглашаемые тенденции к конвергенции государств с различными политическими и экономическими укладами, когда открытое идеологическое противостояние невозможно.

Первыми на смену условий откликнулись США: переломным, по мнению автора диссертации, моментом можно назвать решение правящей и информирующей элиты Соединенных Штатов о необходимости более гибкой пропагандистской политики. Это решение связано с именем президента Джона Кеннеди. Было признано целесообразным отказаться от большинства примитивных приемов подачи материала (другими словами, от откровенных идеологических выпадов): с тех пор (1961 год) информационные программы стали носить “спокойный и убедительный характер” и больше апеллировать к здоровым чувствам, чем к дурным инстинктам и эмоциям зарубежной аудитории. (Такая политика, по мнению ее создателей, оправдывала бы постоянное американское “присутствие” на других континентах в виде товаров, систем управления, технологий. Более подробно этот аспект проблемы мы рассмотрим в следующей главе.)

Автор диссертации не претендует на то, чтобы выявить и перечислить все способы ведения информационной войны - для этого явно недостаточно эмпирических материалов, с которыми можно познакомиться; в рамках данной работы говорится лишь о некоторых, наиболее очевидных примерах, с которыми автор сталкивался и продолжает встречаться в своей профессиональной деятельности. В качестве первого метода осуществления информационной агрессии назовем такое привычное явление сегодняшней жизни, как

1. реклама

“Успешная реклама - это убеждение. Успех в убеждении создает побудительные стимулы к действиям. Это относится не только к товарам, но и к восприятию идей.” Как видим, с помощью рекламы и убеждения можно обращаться и к покупателям, и к избирателям.

С помощью телевидения какая-то идея может быть насильственно навязана массам. К примеру, прошедшая в 1996 году акция в поддержку Бориса Ельцина на президентских выборах “Голосуй - или проиграешь!” - классический пример интенсивного информационного воздействия. Надо отметить, что пока не существует научных исследований постоянного воздействия на мозг человека одной и той же информации. Тем не менее, после победы Б. Ельцина во втором туре голосования аналитики отмечали, что телевизионная и концертная акция “Голосуй - или проиграешь!” принесла российскому президенту от 10 до 15 процентов голосов избирателей. Автором этой части избирательной кампании был президент рекламного агентства “Премьер - СВ” Сергей Лисовский, который еще за 2 года до этого создал экспериментальный канал “Доброе утро” (который, кстати, как и “Голосуй - или проиграешь!”, вещал на частотах ГТРК “Петербург - 5 канал”). Предвыборная агитация была построена по той же схеме, заимствованной у английского музыкально-развлекательного канала MTV. Музыкальные видеоклипы перемежались политической рекламой двух типов:

1) очень короткие клипы “Голосуй - или проиграешь!”, построенные по одной схеме: противопоставление символов “коммунистического” прошлого, к которому можно вернуться, и “демократического” настоящего и будущего, гарантом которого является победа Бориса Ельцина. (При этом имена кандидатов не назывались, хотя ролики безусловно агитировали за Б. Ельцина. В восприятии зрителя был сформирован устойчивый образ. Поэтому в день голосования, когда агитация запрещена, эти клипы, формально призывающие идти на выборы, можно было транслировать. Чем и воспользовались создатели кампании).

2) репортажи с маршрута следования концертного турне в поддержку действующего Президента. В интервью молодых людей не всегда звучало имя Бориса Ельцина, что создавало иллюзию объективности. “Для достижения наибольшего успеха манипуляция должна оставаться незаметной. Успех манипуляции гарантирован, когда манипулируемый верит, что все происходящее естественно и неизбежно. Для манипуляции требуется фальшивая действительность, в которой ее присутствие не будет ощущаться.”

Все элементы телевизионной части акции “Голосуй - или проиграешь!” были очень короткими, а пятичасовой ежедневный агитационный блок напоминал мозаичный узор, мешая аналитическому (продолжительному) восприятию информации. Другими словами, кроме постоянного повторения одних и тех же идей и лозунгов присутствовал элемент фрагментарности, дробления информации, который в качестве другого метода информационной агрессии мы назовем и проанализируем далее в работе. А пока обратимся к профессиональному мнению по поводу массированного информационно-психологического воздействия: “Сравнительно малоизученным аспектом информационной безопасности общества является ее “информационно-психологическая компонента”.

Информационно-психологические воздействия могут приводить к серьезным негативным последствиям в духовной и социально-политической жизни страны. Отдельные виды воздействий, обращенные к населению в целом или адресованные конкретным лицам, социальным слоям и группам, политическим партиям и движениям, способны серьезно нарушить нормальное функционирование и жизнедеятельность социальных институтов, государственных структур, общественных организаций, объединений граждан и отдельных лиц.

Эти воздействия квалифицируются как негативные, если вызывают психоэмоциональную и социально-психологическую напряженность, искажение нравственных критериев и норм, морально-политическую дезориентацию и, как следствие, неадекватное поведение отдельных лиц, групп и масс людей. Их отдаленные последствия проявляются в глубокой трансформации индивидуального, группового и массового сознания, в устойчивом изменении морально-политического и социально-психологического климата в обществе.

Негативные информационно-психологические воздействия - это прежде всего манипулятивные воздействия на личность, на ее представления и эмоционально-волевую сферу, на групповое и массовое сознание. Они служат инструментом психологического давления с целью явного или скрытого побуждению индивидуальных и социальных субъектов к действиям в интересах отдельных лиц, групп или организаций, осуществляющих эти воздействия.

К источникам информационно-психологических воздействий относятся:

- государственные и негосударственные средства массовой информации (печать, радио, телевидение, информационные и рекламные агентства);

- политические партии и движения, оказывающие влияние на формирование общественного мнения и осуществляющие манипулирование информацией, имеющей социально-политическое значение”.

Вот почему сегодня в России все чаще говорится о необходимости безотлагательно разработать и принять Закон об охране психического и интеллектуального здоровья нации. Необходимо также разработать и принять Закон об информационно-психологической безопасности населения, запрещающий открытое и скрытое манипулирование индивидуальным и массовым сознанием через средства массовой информации. Необходима разработка межведомственной Программы защиты и укрепления психического, интеллектуального здоровья населения.

2.дробление информации - еще один, пожалуй, новейший способ осуществления информационной агрессии. Дробление как метод распространения информации особенно широко применялся сначала в США, но сегодня можно говорить о том, что он проник и в Россию. Дробление и фрагментарную передачу информации называют “одним из характерных приемов культурного подавления, который, за редким исключением, не осознается преданными, но наивными профессионалами, сосредоточивающими внимание на локализированном подходе к проблемам и потому не способными воспринимать их как измерения одной общей проблемы в целом”.

Подобно тому как реклама мешает сосредоточиться и лишает весомости прерываемую информацию, новая и эффективная техника обработки информации позволяет заполнить вещание большими объемами пустой и ненужной информации, которая еще больше осложняет для зрителя поиски смысла. Приведем еще одно мнение, которое, на наш взгляд, позволяет понять сущность проблемы. Известный американский обозреватель Дж. Ростов написал следующее: “Мы испытываем трудности с новостями по очень простой причине: мы не приспособили наше определение новостей к современным условиям. Мы очень неплохо информируем о “событиях”, особенно если они драматические, мы зачарованы событиями, а не тем, что их вызывает. Мы готовы послать 500 корреспондентов во Вьетнам после того, как там началась война, и заполним первые страницы газет их сообщениями... Но мы не пошлем туда и пяти репортеров, когда опасность войны нарастает...”

Прослеживается очень четкая тенденция показывать разрозненные яркие события и не давать анализ происходящего. Другими словами, очевидно желание скрыть происходящее, заменив реальность взаимосвязанных и взаимообусловленных фактов реальностью случайного набора событий, или искусственной реальностью, о которой мы уже говорили.

3. немедленность передачи новостей связана с методом фрагментации и является обязательным элементом для его осуществления. С того момента, когда информация является преждевременной, т. е. ее еще нельзя использовать, и до момента, когда она устаревает, потому что становится достоянием публики, политическая информация сохраняет свою коммерческую ценность не больше чем в течение одного утра. Система передачи новостей ставит жесткие рамки, но сами профессионалы - корреспонденты газет и ТВ - отмечают: за минуты, которые им порой отпущены для подготовки и передачи сообщения, невозможно оценить значимость происшедшего. Поэтому информация становится поверхностной, с элементами сенсации и сиюминутности, но напрочь лишенная аналитики. Качество это способствует усилению манипулятивных возможностей информационной системы.

С последним из перечисленных методов ведения информационной агрессии тесно связан появившийся в конце 80-х годов ХХ столетия журналистский термин - real time television - “телевидение реального времени”, или “живое телевидение”. (Прим. автора - Фактически, новизны здесь нет, а есть возвращение к истинной сущности ТВ, которое по определению передает сообщения о происходящих событиях, т.е. является живым. Но с появлением в конце 1960-х годов видеозаписи ТВ по возможности хранить информацию приблизилось к кино, поэтому сегодня правомерно рассматривать real time television как новое явление). Телевидение реального времени, как правило, имеет наиболее широкое распространение в экстраординарные моменты (войны и столкновения с применением оружия, захват заложников, стихийные бедствия, выборы в политически нестабильных государствах и пр.). Значит, это новый тип вмешательства в политический процесс определенных стран, который, может быть, спорно рассматривать как стопроцентную информационную агрессию, но который, безусловно, оказывает давление на субъекты политики.

Среди работ, рассматривающих проблему ТВ реального времени, отметим монографию политического редактора “Новостей” 4 Канала ITN в Лондоне (Великобритания) Ника Гауинга “Живое телевизионное освещение вооруженных конфликтов и дипломатических кризисов: влияет ли это на внешнеполитические решения государств?”, опубликованной в июне 1994.

Мгновенное, в реальном масштабе времени телевизионное освещение вооруженных конфликтов стало “проклятием для политиков”. Министры и должностные лица сопротивляются этому давлению. Однако способность современного телевидения обеспечивать быстрые, “сырые” картины и образы происходящего (некоторые уже называют такие услуги мировых информационных агентств “телеграфной лентой видео”), безусловно, влияет на принятие тех или иных решений в международной политике.

“Телевизионные журналисты не должны впадать в заблуждение относительно воздействия их материалов на внешнюю политику. Обычно на политику оказывается незначительное воздействие или даже никакого воздействия не оказывается - кроме случаев, когда телевизионное изображение кричит и требует от политиков прекратить конфликт.”

Никакой политический деятель или должностное лицо не свободны от новой власти ТВ реального времени вне зоны кризиса, которое влияет на создание внешней политики. “Политика - это прежде всего время размышления. Сегодня у нас нет времени размышлять. То, что мы видим на экране телевизоров, уже имело место, и мы оказываемся перед необходимостью немедленной реакции”. Действительно, изображения с места события, переданные в режиме реального времени, сжимают до минимума время на принятие политического решения после телевизионной передачи. В свою очередь это оказывает давление на принятие решения в отношении кризиса. Таким образом, прямые трансляции и мгновенная передача новостей из “горячих точек” информационными агентствами искажают работу дипломатов, военных и политических деятелей. “Ни один президент или премьер-министр никогда больше не получит шесть дней отсрочки для принятия решения, предоставляемой отсутствием телевизионного расследования, которую Президент Кеннеди получил в 1962, во время Кубинского ракетного кризиса”.

Деятельность телевизионных журналистов в Боснии, Хорватии, Сомали, бывшем Советском Союзе может служить иллюстрацией отношений между политиками и прессой. При этом раскрывается новые и до настоящего времени не обобщенные аспекты, которые иногда возникают из-за одного только присутствия журналистов и телевизионной камеры.

До появления “живого” вещания из “горячих точек” отсутствие телевизионного изображения играло некую “фильтрующую” роль, а публика не видела ужасных подробностей войны. Таким образом, правительства воюющих сторон не подвергались давлению со стороны общественного мнения в своих и зарубежных странах. В отличие от этого, когда в начале 1993 года международные информационные агентства фактически мгновенно передали из Боснии изображение убитого британского миротворца, у правительства страны оставалось несколько часов (“а то и минут”,- пишет Ник Гауинг) на принятие и опубликование решения о судьбе британского батальона в составе миротворческих сил ООН на территории Боснии.

Мы живем в “десятилетие спутниковых тарелок”. В то время как военный арсенал имеет новейшее высокотехнологичное вооружение, арсенал телевизионного журналиста содержит портативный компьютер, сотовый телефон и портативную спутниковую тарелку размером с большой зонтик. Таким образом, материалы, которые мы будем называть “снятыми в режиме реального времени” - это те телевизионные изображения, которые транслируются с помощью этого самого прибора или сняты за несколько минут или часов до передачи в эфир.

Присутствие в современной работе информационных агентств и собственных корреспондентов телекомпаний спутниковой антенны создало новую редакционную грамматику для новостей телевидения. Теперь несложно наладить постоянный приток материалов из зоны военных действий или конфликтов, без риска потерять отснятый репортаж при пересылке кассет и без вынужденных опозданий.

Отсутствие спутниковой антенны обычно означает значительно меньший телевизионный охват зоны кризиса. Часто отсутствие “тарелки” означает отсутствие теленовостей из горячей точки. С другой стороны, присутствие спутникового оборудования в том или ином месте должно быть оправдано из-за своей дороговизны. Так, даже если нет развития событий, руководители редакций новостей, которые владеют оборудованием, как правило, настаивают на включении в программу прямого включения с места уже не события, а дислокации своей спутниковой тарелки. Таким образом, само присутствие спутниковой антенны в зоне конфликта создает новую динамику давления в телевизионной журналистике. К примеру, вот что думает о давлении “прямых включений” корреспондент Эй-Би-Си Тэд Коппел, который работал во Вьетнаме: “Вы пишете по-другому, когда знаете, что ваш материал нужен через день-два. Вы функционируете по-другому, у вас есть время, чтобы подумать. Вы имеете некоторое время, чтобы подготовить сообщение. Необходимость работать “живьем” создает свой ужасный ритм. Выйти в эфир, когда вокруг происходит что-то важное - чисто технологический трюк, на который вы вынуждены, но это препятствует хорошей журналистике, а не помогает.”

Это препятствие теперь стало понято и политикам, и неудивительно, почему они мало доверяют телевизионным репортажам. Бывший специальный советник британского Министра иностранных дел Великобритании Эдвард Бикхам выразил мнение многих политиков: “Власть телевидения во внешней политики - противоречивое благо. Как посредник, ТВ слишком апеллирует к сердцу зрителя, и очень немного - к его голове. Оно создает эмоционально окрашенные образы, которые вызывают слишком сильные реакции. Истории о страданиях личности создают неотразимое телевидение, но они редко являются хорошим основанием, чтобы делать политику. Внешняя политика должна быть результатом деятельности демократических правительств, подотчетных Парламенту, а не реакцией на сообщения из горячих точек, которые время от времени программы новостей могут позволить себе осветить. Реакции на редакционные приоритеты вряд ли важнее последовательной и жизнеспособной внешней политики”.

Официальное недоверие к искаженной, неполной картине, создаваемой ТВ, - одна из ключевых причин того, что сообщения “реального времени” имеют меньшее воздействие на формирование внешней политики, чем считают многие. Но стоит говорить прежде всего о тех случаях, когда телевидение сообщает о событиях прежде, чем даже политики узнают о них. Тогда воздействие телевидения “реального времени” на формирование внешней политики может быть глубоко. Подобное воздействие серьезно хотя бы потому, что политикам приходится учитывать существование “живого” освещения вооруженных конфликтов, благодаря которому невозможно скрыть происходящее от общественности внутри и вне государства. “Мы живем в динамическом мире, когда информирование о возможных экономических и политических переменах становится актуальным при принятии решений. .... Нет более мощной силы, чем пресса, в становлении общественного мнения; даже грубая сила может торжествовать только путем создания благожелательной позиции по отношению к жестокости”.

Итак, влияние, оказываемое телевидением “реального времени на политических деятелей, заключается в следующем:

1) политикам приходится планировать любую военную акцию с применением заведомо подавляющей силы. Так, для общественного мнения в странах-союзницах шестинедельная кампания против Саддама Хусейна в 1991 году была приемлема. Но любое продление кровавой войны в Персидском заливе, постоянно транслируемое на весь мир телекомпанией CNN, было недопустимо. Опасаясь затяжных сражений, командование приняло военно-политическое решение о бомбардировке иракского морского конвоя, которая и решила исход конфликта.

2) правительства воюющих сторон должны просить постоянно растущий международный корпус тележурналистов добровольно придерживаться ограничений. К примеру, британские СМИ могут согласиться с требованиями британского правительства, но вряд ли согласятся зарубежные издания. То же самое показали в 1994 году бесплодные попытки правительства США установить какой-либо контроль над СМИ в период перед вторжением на Гаити.

4. прием с перехватом инициативы - еще один метод информационной агрессии. “Опередил с новостью - обеспечил инициативу на своей стороне”. Цель этого метода - внушить населению своей страны (т.е. аудитории национальных телевизионных каналов) или всему миру (аудиториям каналов - подписчиков мировых информационных агентств) версию, выгодную для себя или невыгодную для противника.

“В Чечне западные телекамеры стали вещать из Грозного прежде, чем началось вторжение российских войск. Правительство России, вероятно, еще не осознало, что телевизионное освещение вооруженных конфликтов в принципе изменилось. Российские власти надеялись провести в Чечне скрытую от мира операцию, как в Афганистане. Вместо этого прибытие российских воздушных и наземных сил получило почти такое же освещение, как высадка американских войск на Гаити.” Таким образом, в сегодняшней реальности информационного пространства правительство и военные больше не властны контролировать “живое” телевизионное освещение зоны конфликта. Военная цензура времен войн на Фолклендских островах и в Персидском заливе вряд ли повторится.

Если в Афганистане Советская Армия достигла поставленных перед ней целей прежде, чем там появился первый западный журналист, то на Гаити вместе со специальными подразделениями армии США прибыли несколько сотен журналистов и операторов. Отмечается разительный контраст между освещением военных столкновений “доспутниковой” эпохи и современных. “Видеоматериал из Ирака и Кувейта всегда подвергался проверке военных цензоров и опаздывал. Кассеты с Фолклендских островов запаздывали на 2 дня”. Сегодня такие сроки недопустимы не только из-за возросшей оперативности работы ТВ, но и благодаря стремлению представителей конфликтующих сторон опередить соперника в информировании мира о происходящем.

5. нелетальные виды оружия.

Мы уже отмечали, что средства массовой информации, особенно электронные, могут (вольно или невольно) служить в качестве проводников, а иногда и субъектов осуществления информационной агрессии; при этом воздействие СМИ на зрителя-реципиента еще очень мало изучено.

В последнее время внимание специалистов в области вооружений привлекает информация о так называемых нелетальных (не ведущих к гибели людей) видах оружия, которые могут быть применены при разрешении международных конфликтов. Такие традиционные меры, как экономические санкции, с одной стороны, и военные действия типа операций в Персидском заливе - с другой, не всегда отвечают требованиям ситуации. Недавнее развитие событий в Боснии, Сомали, Гаити и Руанде, а также борьба с государственным терроризмом указывают на потребность в новых решениях и надежных средствах сдерживания. Этим целям отвечают новейшие научные и технические разработки в области нелетальных видов оружия, имеющих широкий спектр возможностей: от воздействия на вышедшие из-под контроля толпы людей до вывода из строя средств связи, передвижения и источников энергии.

Среди нелетальных технологий и военных средств эксперты выделяют несколько, но для нашей работы интерес представляет “глушение и выведение из строя средств связи и информации противника с одновременным распространением собственных программ радио и телевидения. Этот вид действий особенно эффективен для минимизации воздействия подстрекательских, иногда принимающих характер призыва к геноциду обращений, а также для того, чтобы изолировать лидеров противника от армии и населения...”

Ведение военных действий с применением информационного воздействия можно рассмотреть на примере событий в Руанде. Эксперты единодушны во мнении, что использование нелетальных средств оправдано в ситуациях, схожих с руандийской, когда единственная радиостанция, призывавшая к геноциду, имела колоссальное воздействие на население. Если бы были применены глушение и ответная тактика в виде широковещательных радиопередач умиротворяющего характера, то были бы сохранены десятки тысяч жизней. В связи с этим специалисты приводят также пример Камбоджи, где передачи радиостанции, призывающей к национальному примирению, отличались высокой эффективностью.

Очевидно, что информационное воздействие не может дать стратегического эффекта. Тот же призыв к геноциду мог бы передаваться и устно от одного лица к другому, но при этом из-за невысокой скорости его распространения не был бы достигнут желаемый результат.

Например, в Руанде это дало бы время развернуть силы противодействия вооруженным бандам. В целом же, подчеркивают эксперты, можно привести не так много примеров, когда применение “информационного оружия” было бы полезным в чистом виде. В то же время в сочетании с другими нелетальными технологиями оно может дать достаточно высокий результат.

Еще одним примером использования “информационного оружия” может послужить британская пропаганда во время англо-аргентинского конфликта на Фолклендских островах. Великобритания основала “Радио Атлантико дель Сур” на острове Асенсьон, которое вещало, пытаясь деморализовать аргентинские войска. В этом случае британские политики и командование уделили больше внимания пропаганде, направленной против непосредственного соперники, но упустили из вида “глобальную пропаганду”. Правительство Великобритании твердо верило, что США проиграли войну во Вьетнаме на экранах американских телевизоров, поэтому британские журналисты, особенно телерепортеры и фотографы - люди, способные передать оказывающие сильное эмоциональное воздействие изображения, - не были допущены в зону военных действий. Необыкновенно острый конфликт между СМИ и правительством Великобритании вылился в полугодовое расследование парламентского Комитета по обороне. Прямым результатом британской политики по отношению в СМИ было то, что администрация Президента Рейгана запретила американской прессе присутствовать во время вторжения на Гренаду. Правда, после Гренады роль СМИ в освещении военных конфликтов была кардинально пересмотрена: были законодательно определены и записаны правила доступа и поведения военных репортеров в зоне боевых действий.

Рассмотрев некоторые способы осуществления информационной агрессии, отметим существенный, на наш взгляд, момент: трудно определить грань между нормальным функционированием электронных средств массовой информации (под которым автор подразумевает информирование, просвещение и развлечение) и осуществлением с помощью этих СМИ информационной агрессии по отношению к каким-либо группам лиц или целым народам. Единственным способом определения этой грани мы считаем ответ на классический вопрос “Кому это выгодно?”. Если из сообщений, передаваемых СМИ, выстраивается линия, выгодная тем или иным группам (как правило, владельцам этих СМИ), то можно говорить о запланированной информационной агрессии.

В качестве примеров приведем два неравнозначных, но одинаково показательных события из новейшей российской истории.

Выборы Президента Российской Федерации - весна - лето 1996 года.

Временные рамки события указаны сознательно. Несмотря на то, что оба тура голосования проходили в июне - июле 1996 года, основы предвыборных кампаний претендентов были заложены задолго до этого.

Мы сосредоточим внимание на проведении избирательной кампании кандидата на пост Президента РФ Б.Н. Ельцина и беремся провести некоторые параллели с кампаниями, уже вошедшими в историю президентских выборов, - кампаниями Ричарда Никсона в 1968 и 1972 годах. То, что команда Бориса Ельцина пригласила для участия в создании имиджа кандидата американских экспертов, не является решающим фактором для подобных сопоставлений. Мы предполагаем наличие гораздо более глубоких причин.

Для начала вспомним некоторые принципиальные моменты кампании Р. Никсона, которую обозреватели называли “электронной”. Такое название президентские выборы 1968 г. Получили именно потому, что в ней главная ставка была сделана не на уличные митинги, а на телевидение. Одним из решающих обстоятельств явилась работа дружной команды мастеров рекламы по созданию образа “нового Никсона” в противоположность старому образу, уже отвергнутому избирателями.

“Образ должен ассоциироваться с подсознательными устремлениями масс, с тем, что льстит их самолюбию или отвечает неудовлетворенным потребностям, и в то же время должен отгораживаться, отмежевываться от всего колющего публике глаза, выглядеть противоположностью того, что в данный момент особенно неприятно публике”.

Когда страна переживает политический кризис, напуганный конфликтом обыватель готов отдать предпочтение тому, кто “за порядок” и “против беспорядка”. Именно на это сделали ставку режиссеры рекламной кампании в пользу Никсона на выборах 1968 г. Франк Шекспир (в прошлом вице-президент телевизионной компании “Коламбиа”), Герберт Клейн (постоянный помощник Никсона по делам прессы) и Гарри Треливен (сотрудник одной из ведущих фирм американского “паблисити” - “Томпсон и К"”). Они сконцентрировали основные усилия на телевидении. Закулисная сторона этой кампании описана в книге журналиста Джо Макгинниса, которая так и называется “Как продают президента”, и в книге Теодора Уайта “Как делают президента”.

Усилиями создателей кампании появилось два типа программ: одна - типа “телевизионного шоу Никсона”, другая - тридцатисекундная реклама в выпусках теленовостей. (вспомним телевизионно-концертную акцию в поддержку Б.Н. Ельцина “Голосуй - или проиграешь!”, а также аналогичные рекламные ролики, рассчитанные на различные возрастные группы населения - о матери, родном селе и пр.)

При подготовке “шоу” постановщики учли, что в прошлом неудачи Никсона были связаны с тем, что он держался скованно и неуверенно во время импровизированных выступлений и полемических схваток со своими оппонентами по телевизионным дискуссиям. В 1968 г. упор был сделан на отрепетированные и заранее снятые встречи с избирателями. Сам претендент, загримированный и отрепетировавший нужные ответы на вопросы аудитории, уверенно входил в роль: он держался непринужденно и был остроумным собеседником. Это вполне соответствовало образу “нового Никсона”.

Тридцатисекундные рекламные вставки составлялись в форме композиции, где зрительным фоном для голоса Никсона, звучавшего за кадром и бичевавшего “изъяны” в руководстве военными действиями во Вьетнаме и “отсутствие порядка” в Америке, служили известные диапозитивные снимки эпизодов войны, кровопролития на полях Вьетнама и столкновений на улицах городов США.

“Радикальность нашего подхода в том, - отмечал один из режиссеров таких программ, - что при создании образа кандидата от него фактически не требовалось говорить что-либо по существу. Слова перекрываются впечатлениями, создаваемыми рекламными кадрами... Никсон избран благодаря тому, что он ничего не сказал по существу. Он создал себе образ через закаты солнца на кукурузных полях с помощью галереи лиц, протестующих на улице. И никто не помнит что он говорил”.

Во время кампании 1972 года Р. Никсон, как и его нынешний российских коллега, повторно баллотировался на высший государственный пост. Попытка переизбрания выявила все проблемы, которые накопились у действующего Президента, и необходимость их преодолеть или, по крайней мере, показать избирателю, что они преодолены.

Очевидно, что создатели кампании Бориса Ельцина 1996 года учли все достижения и трудности кампаний Ричарда Никсона. Здесь возникает парадоксальный вывод: кроме заимствований, необходимых для проведения предвыборной агитации по избранной “американской” модели, в событиях и назначениях предвыборного периода возникли неожиданные параллели. Приходится признать, что в некоторых случаях используемая форма “тянет” за собой содержание.

Руководителем и главным советником избирательной кампании Бориса Ельцина был назначен президент телекомпании НТВ Игорь Малашенко. Этим назначением были достигнуты 2 цели, разные и равно важные. Во-первых, одним из главных создателей имиджа кандидата Ельцина стал молодой, знакомый с западным, и прежде всего с американским опытом ведения кампании специалист, который был способен грамотно руководить взаимоотношениями команды действующего Президента РФ и СМИ. Во-вторых, хотя И. Малашенко на время кампании отошел от руководства НТВ, но очевидно, что эта телекомпания была по меньшей мере нейтральна по отношению к Б.Н. Ельцину. После выборов и победы Ельцина НТВ получила в полное распоряжение частоты канала “Российские университеты”, на которых до этого вещала 6 часов в сутки. Это было примечательно как фактическое слияние коммерческого СМИ, принадлежащего финансово-промышленной группе “Мост” (сегодня НТВ - собственность “Мост - Медиа”) и государственного канала. “Раздача призов” победителем выборов напомнила действия администрации Никсона: после прихода к власти правительства Никсона во главе Информационного Агентства США (ЮСИА) был поставлен Фрэнк Шекспир, который ведал рекламно-информационным обеспечением кампании.

Кампания 1996 года была тяжелой для Бориса Ельцина. Его первый президентский срок (1992 - 1996) был наполнен серьезными проблемами: падение уровня производства в России, невыплаченные зарплаты и пенсии, бедственное положение армии, война в Чечне - самая главная проблема. И если в 1991 году соперники Бориса Ельцина, героя августовского путча, были скорее pro forma, то в 1996 году была велика опасность проигрыша. Правда, на его стороне был страх реставрации коммунистической идеологии в случае победы Геннадия Зюганова, возникший в обществе и особенно в большей части СМИ. Тем не менее борьба за избирателей велась командой Б.Н. Ельцина наиболее грамотно и агрессивно: была поставлена задача воссоздать имидж Ельцина “образца 1991 года”. (Отметим еще одну параллель в кампаниях Б. Ельцина и Р. Никсона: Ельцин “образца 1991 года” - “новый” Никсон). В феврале в Екатеринбурге о своем решении баллотироваться заявил больной человек, далекий от народа, окруженный толпой чиновников. В мае это был активный, уверенный в себе и в победе “народный” политик. “Американский” принцип построения кампании прослеживался в следующем: Борис Ельцин посещал города концентрированного населения, национальные республики Российской Федерации, часто пересекаясь с маршрутом концертной программы “Голосуй - или проиграешь!” и участвуя в выступлениях поп-звезд; он начал и закончил предвыборное турне на родине, в окружении родственников (что, кстати, привычно для американского избирателя и нетрадиционно для отечественного: в России родственные связи первых лиц государства не афишировались). Все действия Президента подробнейшим образом освещали СМИ, особенно три национальных телеканала - ОРТ, РТР и НТВ. Кроме того, перед выборами выпуски телевизионных новостей сообщали о конструктивных моментах, связанных с окончанием войны в Чеченской республике (перемирие, приезд чеченского лидера З. Яндарбиева в Москву и участие в переговорах, и, как апофеоз, визит Бориса Ельцина в Моздок - такого предвыборного хода не мог себе позволить ни один из кандидатов). Таким образом, главная проблема, связанная с переизбранием действующего Президента, с помощью ТВ была частично сглажена.

Анализу избирательной кампании российского Президента был посвящен ряд работ, появившихся в первые полгода после выборов (июль 1999 - январь 1997). Автор диссертации не предполагал найти объективный научный анализ явления, которым стали по сути первые “электронные” (с массированным привлечением электронных СМИ) выборы главы Российской Федерации. Эмоции победителей и проигравших преобладали над строго аналитическим подходом, однако в изданиях различной политической и идеологической направленности можно обнаружить показательные выводы.

Некоторые авторы приходят к выводу о высокой сопротивляемости российских избирателей информационной агрессии со стороны СМИ, “продемонстрировавших тотальную преданность Президенту”. “Не станем преувеличивать достижения манипуляторов и их технологий: несмотря на огромные финансовые вложения и абсолютно тоталитарный натиск СМИ, почти половина избирателей (голоса, отданные за Зюганова и “против всех”) оказалась способной этому натиску сопротивляться. И это в перспективе - факт не меньшего значения, нежели полученный итог выборов”. Процитированный отрывок, на наш взгляд, упрощает ситуацию, разделяя избирателей на “поддавшихся” и “не поддавшихся” натиску СМИ. Большая часть выбирала сознательно; но решающие голоса принесла кандидату-победителю “электронная” кампания.

В других публикациях отмечается “вклад” американских экспертов по политическому бизнесу в кампанию Бориса Ельцина. Еженедельник “Аргументы и факты”, цитируя Т. Дьяченко, писал, что американские эксперты предлагали использовать “грязные трюки” (например, создать специальную команду по психическому нервированию Г. Зюганова), но “они были отвергнуты как нечестные”. Тем не менее был принят главный совет: воспользоваться монополией на СМИ, в которых “сделать основной акцент на возможности беспорядков в случае проигрыша Ельцина”. (Еще один метод “психологической войны”, описанный Д.А. Волкогоновым, - запугивание - отмечен нами как характерный для избирательной кампании 1996 года).

Впрочем, от “грязных трюков”, присущих американским президентским кампаниям , руководители избирательного штаба Бориса Ельцина отказались не на сто процентов. Вряд ли можно считать политически корректными и нейтральными экспрессивные ролики кампании “Голосуй - или проиграешь!” и видеоклип ОРТ “Улица им. 25 Октября”, который не покидал телевизионный эфир и в день голосования. Символы тоталитарного коммунистического прошлого (именно из них состоял клип “Улица...”) летом 1996 года персонифицировал (благодаря работе СМИ) только Г. Зюганов, поэтому можно считать названные ролики “очернительскими” по отношению именно к этому кандидату.

“Очернительская” реклама - не феномен сегодняшнего дня. Это обычное, берущее начало в прошлом веке, явление в американской политике. Но телевидение сделало ее основным пропагандистким оружием соперников. Начало этому положила в 1964 году избирательная кампания президента-демократа Л. Джонсона. Телереклама “Ромашка” изображала кандидата Республиканской партии сенатора Барри Голдуотера человеком, который ввергнет мир в бездну атомной катастрофы: девчушка держит в руках ромашку и гадает на ней, ... и вдруг - порыв ветра ,.... и за спиной девчушки вырастает гриб ядерного взрыва”. Сравним: и ролик “Ромашка”, и клип “Улица им. 25 Октября” - аудиовизуальные произведения, которые апеллируют не к интеллекту зрителя-избирателя и его способности анализировать программы кандидатов, а к эмоционально-психологическим сторонам личности реципиента. В обоих указанных роликах психологическая доминанта - страх: в американском - “ядерного будущего”, в российском - возврата в “тоталитарное прошлое”.

Кандидат на пост российского президента, лидер КПРФ Г.А. Зюганов своим участием в предвыборной гонке значительно облегчил задачу “команды” Б.Н. Ельцина; СМИ неслучайно усиливали ощущение противостояния двух претендентов. “Для того, чтобы была воспринята та или иная политическая фигура, нужен контрастный фон. В качестве такового и может выступать другая политическая фигура \ общность, наделенная тотально негативными свойствами. Нужна пара близнецов-антиподов: герой и злодей. Борьба героя и злодея, добрых и злых сил наркотизируют массовое сознание, дезорганизуют его в реальных и действительно важных проблемах.”

Завершая краткий обзор публикаций об особенностях избирательной кампании Б. Ельцина в 1996 году, отметим еще один материал. “Общая газета” писала: “Президент, постоянно присутствуя в СМИ, совершая в информационном пространстве активные действия ... создал своего рода “виртуальную реальность”. В ее рамках принципиально неразрешимые в действительности проблемы казались вполне преодолимыми. Ему удалось убедить разные слои электората, что можно одновременно остановить инфляцию и осуществлять масштабные социальные программы.... Погружение миллионов россиян в эту “действительность” заставило их на какое-то время забыть о реальных проблемах и тем самым помогло президенту уйти от нелицеприятного отчета об итогах своей деятельности...” Виртуальная действительность, о которой здесь говорится, - это не что иное, как “фальшивая действительность” , в которой не ощущается присутствие манипуляции, или барраж - отвлечение зрителя от реальных проблем (См. параграф 1 данной главы).

Если попытаться подвести главный для нашего исследования итог обзору публикаций о выборах Президента России 1996 года, то можно сказать, что при всей новизне этой процедуры для российского менталитета ничего нового и специфического в избирательной кампании не было; выборы 1996 года проходили по общим законам западных демократий, где безусловным лидером являются США.

Американские избиратели, более привычные к “электронным” кампаниям, так оценивают работу СМИ в предвыборный период:

• 40 % опрошенных считают, что им не помогает деятельность СМИ в выборе кандидата
• 39 % хотели бы большего освещения выборов
• 67 % нуждаются в более подробной информации о кандидатах
• 77 % хотят знать больше о позиции кандидатов по отношению к важнейшим проблемам нации.

Эти данные почерпнуты из материалов 3 международной журналистской конференции “Освещая выборы”, которую проводил Европейский центр журналистики, действующий под эгидой ЕС, 23-25 октября 1996 года. Там же автору удалось познакомиться с интересным изданием The Poynter Election Handbook - своеобразным справочником для редакции телевизионных новостей, которой придется освещать выборы любого уровня. Среди прочих советов прикладного характера можно обнаружить призыв освещать выборы так, как это нужно избирателю, а не так, как выгодно тому или другому кандидату. Принципы, изложенные в The Poynter Election Handbook, если им следовать на самом деле, кажутся нам универсальными и могут предотвратить информационную агрессию против собственного народа во время освещения избирательных кампаний. Предлагается уделять

меньше внимания больше внимания

1. Стратегии ведения кандидатом 1. Обещаниям кандидата и предвыборной кампании способам решения проблем, которые он предлагает

2. Отдельным событиям кампании 2. Сравнению позиций кандидатов

3. Освещению в СМИ эпизодов кампании 3. Повторению ключевых элементов программ

4. Отдельным проблемам 4. Проблемам в контексте ситуации в стране

5. Профессиональным советникам по рекламе и имиджу 5. Членам реальной команды кандидата

6. Популярности кандидата 6. Квалификации кандидата

7. Частному поведению и подробностям частной жизни 7. Уместному во время поведению кандидатов.

Как видно из приведенной таблицы, теоретики “предвыборной” журналистики предлагают перейти от фрагментарности - к последовательности информации, от “горячей” новости - к аналитическому материалу, то есть от методов осуществления информационной агрессии - к цивилизованному информированию. Насколько это возможно в реальной жизни, зависит от степени ангажированности СМИ.

Освещение в российских СМИ приватизации компании “Связьинвест”

Этот скандал мы выделили как один из ярких примеров противостояния отечественных СМИ различной принадлежности.

25 июля 1997 года состоялся аукцион по продаже блокирующего пакета акций компании “Связьинвест”, который приобрел всеобщую известность потому, что вызвал небывалый скандал в СМИ, сразу названный “информационной войной”.

“В течение пары недель выяснилось, на кого работают те или иные СМИ, выдававшие материалы, далекие от того, что называется “массовой информацией”. Одновременно прояснилось, что честная и принципиальная политика сильнее бесстыдной пропаганды с обливанием грязью и метанием компромата в противника”.

25 июля 1997 г. состоялся конкурс. Его выиграл “ОНЭКСИМбанк” (руководит В. Потанин), предложивший на 165 млн. долларов больше, чем соперники (в т.ч. финансово-промышленная группа “Мост” В. Гусинского и Б. Березовский).

Уже 26 июля в “информационно-аналитической” программе “Время” выступил С. Доренко и “с небывалой прямотой и откровенностью вылил на “ОНЭКСИМ”, а заодно и на правительство первый поток компромата, обозвав при этом конкурентов Березовского и Гусинского “наперсточниками”. Но, как ни странно, продолжает Л. Ионин, власти не отреагировали так, как предполагалось: никаких мер, которые позволили бы поднять крик о подавлении свободы слова и о том, что “ОНЭКСИМ”, купив правительство, зажимает рот прессе, не последовало.

“Уже через день в “информационную войну”, помимо контролируемого Березовским ОРТ, включились пребывающие под “Мостом” НТВ, радио “Эхо Москвы”, газета “Сегодня” и некоторые другие печатные органы. Дело доходило до абсурда: Потанина обвиняли в том, что он намерен нас всех обратить в рабство, установив экономический тоталитаризм путем захвата в собственность всех богатств страны.

Но главные атаки направлялись все же не против будущего тоталитарного диктатора Потанина с его “ОНЭКСИМбанком”, а против нынешнего вице-премьера Б. Немцова, то есть против правительства. (Прим. автора - “Дискредитация руководящих органов” страны - еще один метод ведения “психологической войны”). Увидели свет сомнительные свидетельства бывшего делового партнера нижегородского губернатора, подслушанные или фальсифицированные телефонные разговоры. В ход пошло все.

Сейчас скандал вроде бы стих. Стороны перешли к позиционной и более или менее цивилизованной борьбе. Проигравшая сторона пытается изменить результаты аукциона, апеллируя к нарушениям правил его проведения. Между тем “ОНЭКСИМ” победил уже в новом раунде - в борьбе за пакет акций “Норильского никеля”.

Один из уроков происшедшего касается СМИ. До сих пор мы только слышали, что та или иная газета принадлежит В. Гусинскому, а ту или иную телекомпанию контролирует Б. Березовский. Теперь - в результате скандала из-за “Связьинвеста” - стало понятным, что это означает на практике. “Телевидение, носящее гордое имя Общественного российского и оплачиваемое в значительной мере из карманов налогоплательщиков, оказалось проводником интересов не российского общества, а одной конкретной финансовой группы. Радиостанция “Эхо Москвы”, славящаяся высоким классом своих аналитиков и уровнем общения в эфире, выступила рупором сомнительных личностей, предлагающих сомнительного качества компромат. С этим надо что-то делать прежде всего самим журналистам, пока они не потеряли окончательно общественный авторитет и общественное внимание”.

Неожиданно скандал вокруг приватизации компании “Связьинвест” стал интересен для нашей работы не только как показатель ангажированности отечественной прессы и причина внутригосударственной информационной войны. Как сказал в программе “Момент истины” (13.09.97, РТР) Председатель Государственной Думы РФ Геннадий Селезнев, владельцы “Связьинвеста” получают контроль над российским эфиром: спутниками и наземными телевизионными коммуникациями, т.е. системой распространения ТВ сигнала. “Мне небезразлично, в чьих это будет руках”, - сказал Г.Н. Селезнев и упомянул имя Дж. Сороса, как одного из учредителей концерна-победителя аукциона.

В связи с этим отметим еще один момент. “Разногласия, нередко достаточно глубокие, между отдельными партиями, столкновения экономических и политических интересов различных групп капитала создают условия для появления определенного информационного и идеологического разнообразия “масс медиа”. Только разнообразие это иллюзорное, порожденное еще одной виртуальной реальностью - реальностью монопольных интересов. И в случае с освещением приватизации компании “Связьинвест” в российской прессе мы снова имеем дело с искусственной реальностью, созданной в рамках информационного пространства воюющими за внедрение “своей” точки зрения СМИ. Выясняя, на законных или незаконных основаниях приобретены акции “Связьинвеста”, журналисты не говорят о сущности преобразований, которые предстоят всей системе российских коммуникаций. (Напомним, что это был не только финансовый аукцион, но и конкурс проектов по реформированию средств связи в государстве). А зритель, наблюдая за поверхностными перипетиями скандала банкиров и СМИ, упускает содержание, суть и причины конфликта. Освещение СМИ приватизации “Связьинвеста” - один из наиболее показательных примеров, иллюстрирующих методы ведения информационной войны внутри государства.

1.4. Транснациональные корпорации как субъекты воздействия на глобальное информационное пространство

Изучив некоторые методы осуществления информационной агрессии и ведения информационной войны, рассмотрим, в чьей власти сегодня эти методы использовать. Другими словами, обратим свое внимание на монополистов информационного бизнеса, среди которых выделим

• международные информационные телевизионные агентства,
• магнатов в области СМИ, чья финансовая власть вышла за пределы информационных пространств их стран.

Также в этом параграфе остановимся на доступности современных средств передачи информации, а именно телевизионных спутников Земли, и проблемах, которые возникают в связи с этой доступностью.

Международные информационные агентства сегодня - это крупные предприятия по сбору, переработке и распространению новостей (текстовых и визуальных), имеющие транснациональную структуру. Для того, чтобы понять масштабы деятельности ведущих монополий по информированию человечества, приведем некоторые цифры.

“Рейтер” - старейшее международное информационное агентство. Более чем 100 лет агентство "Рейтер" считалось британским. За последние 40 лет оно преобразовалось из национальной в международную организацию, несмотря на то, что штаб-квартира “Рейтер”, основанная в 1851 году, осталась в Лондоне. 1400 журналистов работают в 124 бюро, круглосуточно обеспечивая текстовое, фотографическое и телевизионное освещение новостей, происходящих в мире. “Рейтер” обладает самой разветвленной спутниковой сетью и обслуживает 650 подписчиков в 80 странах мира, достигая таким образом телевизоры полмиллиарда семей. В июле 1992 года “Рейтер” перекупил у американской NBC и британской ВВС крупнейшее европейское телевизионное агентство “Визньюс”, на базе которого сегодня и работает телевизионная сеть агентства. В 1996 году холдинг “Рейтер” входил в число 30 крупнейших предприятий Европы.

“Ассошиэйтед Пресс” - История агентства началась в 1848 году. Сегодня АП обладает круглосуточным информационным радиоканалом в США; 143 американских и 93 зарубежных бюро снабжают новостями и фотографиями 15 000 СМИ - подписчиков во всем мире; телевизионное подразделение американского агентства выпустило 1 всемирный информационный бюллетень 13 ноября 1994 года. Подготовка к этому велась 3 года и включала крупнейший в истории японской фирмы профессиональной техники Sony заказ. Спутниковая система, через которую передает новости АП ТВ, сегодня в состоянии охватить весь мир.

“Си-Эн-Эн” - часть Turner Broadcasting System. 1 июля 1980 года Cable News Network (CNN) впервые вышла в эфир, собрав в США 1,7 млн телезрителей; в июне 1982 началось вещание на Японию, в сентябре 1985 - на Европу; 16 января 1991 года CNN добилась крупнейшей в истории кабельного ТВ зрительской аудитории (10,8 млн), ведя прямую трансляцию из зоны боевых действий в Персидском заливе; 19-21 августа 1991 велась прямая трансляция из Москвы; в декабре 1992 CNN приобретает контрольный пакет акций N-tv, первой круглосуточной системы новостей в Германии. Обладая разветвленной системой международных спутников и мобильных наземных станций, CNN превратилась во всемирный источник новостей. 29 бюро и 500 филиалов во всем мире круглосуточно поставляют новости в 210 государств и территорий.

Для того, чтобы понять воздействие этих гигантов на мировое информационное пространство, обратимся к истории агентств и тенденциям их развития.

Для трех пионеров мирового агентского бизнеса - Рейтера, Гаваса и Вольфа - в конце концов наступил момент размежевания в области сбора и сбыта информации. В 1859 г. между ними был заключен первый договор, согласно которому Рейтер обеспечивал целиком английские новости, Гавас - французские, а Вольф - немецкие. Но корни, пущенные в свое время Рейтером в Германии, успели проникнуть глубоко. (Пол Юлиус Рейтер открыл свой офис в Лондоне в 1851 году. Однако до этой даты у него было несколько “фальстартов” на Европейском континенте. Свидетельства об этих предприятиях подчас противоречивы. Очевидно одно: перед тем, как основать свое телеграфное агентство, он поменял фамилию. Будущий Рейтер родился 21 июля 1816 года в еврейской семье, которая жила в центральной Германии. Он стал третьим, младшим сыном Самуэля Леви Иософата. В ноябре 1845 года он крестился и в качестве христианского имени принял имя “Пол Юлиус Рейтер”. В 1848 году Рейтер поступил на работу в информационное агентство Гавас в Париже. Агентство Гавас в тот момент было мировым лидером в области поставки новостей. Чарльз Гавас, его владелец, как и Рейтер, был евреем; в 1830 году он начинал с маленького агентства, к 1848 году владел предприятием, хорошо известным и уважаемым во Франции и за ее пределами.)

Вольф с недовольством наблюдал, как на Рейтера работала собственная корреспондентская сеть в Гамбурге, Бремене и других городах. И тогда - в первый, но не в последний раз в истории информационных агентств - Вольф решил опереться на помощь собственного правительства. Канцлер Бисмарк, стремившийся объединить разрозненные немецкие земли под эгидой Пруссии, оказался идеальным покровителем. Немецкому государственному электрическому телеграфу, которым пользовались и Рейтер и Вольф, было дано указание оказывать предпочтение доморощенному агентству в очередности передачи материалов. Рейтер был вынужден смириться с этим, хотя упорно не закрывал свои корреспондентские пункты в Германии.

Вопрос о разделе западноевропейских рынков информации к этому времени уже отошел на второй план. Усилившаяся колониальная экспансия европейских держав на Востоке, возрастающая роль Америки в международных делах - все это неизбежно заставило руководителей агентств подумать о глобальном разделе сфер влияния. Соответствующее соглашение между “тремя великими” было подписано в конце января 1870 г. (К тому времени протяженность линий всемирной телеграфной сети составила 150 000 миль: примерно 15 000 миль в Англии, 80 000 - на Европейском континенте и 48 000 - в Северной Америке.)

Мир был поделен следующим образом: Вольф занимался сбором и распространением информации в Австрии, Скандинавских странах и России; Гавас получал приоритет во французских колониях и средиземноморских странах Европы; Рейтер - во всех близких и отдаленных частях Британской империи и в странах Дальнего Востока.

Конец засилью трех европейских агентств наступил полвека спустя, т. е. после первой мировой войны, с выходом на арену Соединенных Штатов Америки в роли главного соперника старых империалистических держав. Еще в 1848 г. на территории США начало действовать агентство Ассошиэйтед Пресс. В начале ХХ века рядом с ним выросло другое - Юнайтед Пресс. В начале своей деятельности они были заняты освоением обширного внутреннего рынка новостей. Но выход американского капитала на международный рынок предопределил расширение деятельности информационных агентств США. “Так было с Францией, Германией и Англией, где флаг агентств нередко следовал за государственным флагом” .

В первые десятилетия двадцатого века важные секторы американской промышленности выражали недовольство тем, что их исключали из зоны действия в огромных регионах, которыми ранее завладели все еще могущественные британская и французская империи. На практике это означало, что британские глобальные имперские действия, которые осуществлялись и с помощью информационных агентств метрополии, делали невозможным коммерческое проникновение других предпринимателей.

Глобальная британская система коммуникаций контролировала как систему трансокеанских кабелей, так и административный и коммерческий аппарат распространения информации. Система коммуникаций связывала воедино всю колониальную империю. Все это не могло не привлечь внимания Соединенных Штатов. Американское наступление было предпринято именно против этих прекрасно отлаженных структурных связей. Идеологической базой служили принципы “свободного потока информации” и “всемирного доступа к новостям”. Однако истинные цели не вызывали сомнений. В течение многих лет директор “Ассошиэйтед пресс” Кент Купер стремился разрушить на международной арене монополию европейских информационных картелей.

Сегодня любопытно прочесть, что полвека назад США были в той же информационной ситуации, в которой сегодня пребывают развивающиеся страны. Через Европейский информационный картель, которым агентство Рейтер сформировало вместе с немецким агентством Вольф и французским Гавас, оно контролировало всю международную информацию, посылаемую в Соединенные Штаты, а также американскую информацию, передаваемую на остальной мир. К. Купер так описывал тогдашнюю ситуацию: “Агентство Рейтер решало, какую информацию посылать из Америки. Оно рассказывало миру, об индейцах на военной тропе, судах Линча на юге и причудливых преступлениях на севере. В течение десятилетий ничего правдоподобного об Америке не проходило. Американские бизнесмены критиковали Ассошиэйтед Пресс за то, что оно разрешает Рейтер унижать Америку за рубежом”. Купер далее продолжал: “Их (Гавас и Рейтер) собственные страны всегда прославлялись. Это достигалось сообщениями о великих свершениях в английской и французской цивилизациях, благи которых будут дарованы остальному миру. По материалам этих агентств выходило, что в Соединенных Штатах даже переезды небезопасны из-за индейцев”.

Конкуренция американских агентств в мире стала ощущаться столь сильно, что к середине 1920-х годов преемники Ю. Рейтера сочли невозможным противостоять в одиночку. Но к этому времени “сферы влияния”, монополизированные европейскими агентствами, ушли в прошлое. Рынок информации все больше подчинялся контролю американских информационных агентств. После Второй мировой войны “Рейтер” заключил с “Ассошиэйтед Пресс” - самым мощным на тот момент американским агентством - соглашение, по которому обе компании обменялись правами на двустороннее использование пакетов информации и разрешили друг другу действовать на “исконных” рынках, оговорив при этом право самостоятельно реализовывать собственную информацию из “третьих” (т.е. не Великобритании и США) стран. Французский Гавас, оставшийся в стороне от соглашения, назвал его “вторым инфоразделом мира”.

Лидерство американских агентств было обусловлено также технологической революцией в области передачи информации. Пока новости передавали по кабелю, приоритет британских кампаний - владельцев разветвленной сети трансконтинентальных кабелей - был неоспорим. С появлением спутников связи вперед вырвались американцы.

Сегодня в мире насчитывается свыше 160 телеграфных и информационных агентств, при этом около 30 государств еще не имеют служб новостей. Но по-прежнему “большая четверка” - Рейтер, АП, Юнайтед Пресс Интернэшнл и Франс Пресс (преемник французского агентства Гавас) занимают лидирующие позиции.

Если подсчитать общий объем информации о международной жизни, опубликованной за месяц той или иной азиатской или африканской газетой, то на долю “большой четверки” падает до 90% публикуемых новостей, а остальные 10% - на долю собственных источников газет.

Для маломощных агентств молодых государств Азии и Африки западная информационная монополия оборачивается двойным злом. Располагая небольшими средствами, они расходуют основную часть бюджета на абонирование информации того или иного западного агентства, лишаясь возможности нанимать и обучать собственные кадры по обработке информации. Это приводит к тому, что поступающая западная информация идет в большинстве случаев на полосы газет без тщательного редакционного отбора.

Интересно отметить, что примерно 80 процентов годового дохода и АП, и ЮПИ, и Франс-пресс получают из своих внутренних национальных рынков своих стран. Из развивающихся стран АП, например, получает менее 1 процента своих доходов. Франс - пресс зачастую бесплатно предоставляет информацию своим подписчикам из развивающихся стран. Деятельность западных мировых агентств за рубежом - при огромных материальных затратах, явно неэквивалентных размерам прямой прибыли - носит преимущественно политический характер. Влияние мировых агентств основано на том огромном идеологическом потенциале, который имеют в современном обществе новости.

Только 25% информации, распространяемой АП, Рейтер и Ажанс Франс Пресс, исходит из развивающихся стран или имеет к ним отношение, хотя около двух третей человечества живет именно там.

Исторически сложилось так, что европейские державы играли ведущую роль в глобальной структуре коммуникаций, а многие западноевропейские средства массовой информации зародились в колониальном прошлом европейских держав. Подавляющее число стран мира обрело политическую независимость после второй мировой войны. Для сотни молодых государств конец ХХ века стал новым этапном борьбы за подлинную независимость и суверенитет, не только в политическом плане, но и в экономическом и информационно-культурном.

Нужно учитывать, что сегодня “колонизация информации” в развивающихся странах стала не столь явной. При сокращении прямых форм владения учреждениями массовой информации со стороны транснациональных концернов, последние в то же время стали оказывать свое возрастающее влияние посредством продажи программ, технологии, подготовки кадров и консультирования - и это западное влияние ставит еще более серьезные проблемы, чем в эпоху непосредственного иностранного владения средствами массовой коммуникации развивающихся стран.

К проблеме “новой колонизации” неоднократно возвращается философ А.А. Зиновьев. Он выделяет несколько исторических видов колонизации:

• заселение свободных земель;
• заселение со смешением с местным населением;
• заселение с истреблением местного населения;
• сбор дани без разрушения социально-политического строя покоренной страны;
• присоединение территорий к метрополии;
• захват с принудительным преобразованием по своему образцу.

Последний вид колонизации принадлежит настоящему времени. Имеется в виду “захват” не военный, а идеологический: внесение в структуру жизненных ценностей колонизируемой страны несвойственных идеалов и устремлений, то есть ведение “информационной войны”. Проводниками агрессии в силу своей исторически сложившейся наднациональной структуры являются мировые агентства с их приоритетами в отборе новостей и глобальным характером распространения информации. Результатом этого процесса (“западнизации”, как его называет А.А. Зиновьев) “в колонизируемой стране принудительно создается социально-политический строй колониальной демократии. Колониальная демократия - нечто искусственное, навязанное стране извне и вопреки исторически сложившимся возможностям и тенденциям эволюции. Сохраняется видимость суверенитета. Создаются очаги экономики западного образца под контролем западных банков или в форме совместных предприятий. Внешние атрибуты западной демократии (Прим. автора - выборы и аукционы - см. выше) используются как средства совсем не демократического режима и как средства манипулирования массами (Прим. - Курсив автора)”. Автор диссертации вынужден констатировать, что сегодня список информационно колонизируемых стран не исчерпывается перечнем так называемых стран третьего мира.

Монополии на передачу информации порой зависят от воли и принципов одного человека. Речь идет о магнатах СМИ.

Если попытаться произвести приблизительную классификацию монополий в сфере средств массовой информации по формам владения и распоряжения основным капиталом, то выявятся следующие основные группы:

1) индивидуально-капиталистические (“фамильные”) предприятия, выпускающие одно издание или один вид прессы, в которых собственность на контрольный пакет акций переходит из поколения в поколение представителям одной и той же семьи или одного и того же круга владельцев;

2) многоотраслевые концерны или так называемые цепные монополии, т. е. цепочки компаний и предприятий прессы, радио и телевидения, связанных между собой общим контролирующим финансовым интересом;

3) конгломераты, т. е. предприятия, являющиеся компонентами смешанных монополий, охватывающих различные виды промышленной деятельности;

4) государственно -монополистические корпорации.

В России также возникают монополии 3 и 4 типа (например, созданный в 1996 году концерн “Мост-медиа” под руководством бывшего президента “МОСТ-банка” Владимира Гусинского). Но мы, в ожидании дальнейшего увеличения отечественного эмпирического материала по проблеме, обратимся к деятельности традиционных магнатов мирового информационного пространства.

Среди имен богатейших людей мира традиционно называют владельцев транснациональных концернов СМИ: Р. Мердока, С. Берлускони, Т. Тернера, Р. Максвелла, для которых собственные средства массовой информации в различных государствах являются прежде всего прибыльными предприятиями. Тем не менее в отношении каждого из перечисленных магнатов можно отметить некоторые нюансы: Тэд Тернер - бизнесмен-журналист, бывший премьер-министр Италии Сильвио Берлускони - бизнесмен-политик, Руперт Мердок - бизнесмен, стремящийся построить буквально всемирную империю собственных СМИ. Р. Мердок - австралийский мультимиллионер, который в 1985 году стал гражданином США; владелец газет в Англии (The Times, The Sun), Австралии и Соединенных Штатах (The Post - New York и пр.); владелец крупной спутниковой станции в Гонконге, а также в Бразилии и Аргентине; в начале 1990-х прибрел американскую телекомпанию Fox и за несколько дней перекупил национальные сети распространения телевизионного сигнала у крупнейших американских вещателей NBC, ABC и CBS; огромная британская корпорация спутникового телевидения BSkyB на 40 процентов принадлежит Р. Мердоку. 60% всего объема передач Sky Channel поступает из США и Австралии. “Нам остается только ждать, - пишут английские обозреватели, - когда Fox и Sky превратятся в единое Star TV: это кажется логичным при желании Руперта Мердока иметь свою службу информации, охватывающую весь земной шар.”

Одно из последних появлений серии печатных материалов об “империи Р. Мердока” было в 1996 году, перед парламентскими выборами в Великобритании. В преддверии выборов многие британские аналитики задавались вопросом о роли, которую может сыграть владелец транснациональной сети СМИ в политической жизни страны.

В статье лондонской газеты “Индепендант” от 3 декабря 1995 года телевизионный обозреватель Майкл Липман выражает опасения по поводу все увеличивающейся власти австралийского магната.

“Руперт Мердок обладает неестественной властью на средства информации Великобритании и использует их огромную власть более безжалостно, чем любой в стране. Он достигнул такого доминирующего положения в средствах массовой информации, при котором он может иметь дело с любым, кого он выберет. Он наиболее мощный и потенциально наиболее опасный человек нашего поколения. Его власть должна быть обуздана, но вряд ли есть человек или институт, кому это было бы по силам.”

Магнаты СМИ достигают своего успеха подобно политическим деятелям, которые достигают господства тайком. Большинство средств информации Р. Мердока было приобретено им с помощью “ловкости рук”. Он стремился создать впечатление, что приобретает газеты и телестанции себе в убыток, исключительно из заботы об общественном благе. “Используя этот аргумент, а также при помощи благоразумной передовой статьи в поддержку правящей партии, он всегда был способен избежать любого расследования его деятельности по скупке британских СМИ со стороны Комиссии по монополиям. Он не верит в правовое регулирование собственности на средства массовой информации. Это неверие основано на политическом лобби высокого уровня, которое способно предотвратить создание законопроекта или отозвать уже готовый закон.”

Руперт Мердок таким образом получил 34 процента национальных ежедневных газет и 37 процентов газет воскресного дня. Такое господство, поддержанное огромными глобальными ресурсами, позволило ему вести “ценовую борьбу” с издателями “качественных газет” и желтой прессы с целью изгнать конкурентов из бизнеса. Хотя с точки зрения законности это обычная тактика в области предпринимательства, в данном случае, когда предметом конкуренции являются СМИ, подобная борьба нарушает право читателя на разнообразие источников информации, которое, как предполагается, защищает антимонопольное законодательство.

До сей поры правила, ограничивающие собственников в приобретении различных средств информации, не допускают Р. Мердока на национальное телевидение. Но будучи пионером в области спутникового телевидения, которое теперь достигает почти 20 процентов британских домов, он стал достаточно мощным соперником, чтобы управлять наземными каналами, особенно когда ставки столь высоки, как трансляции выдающихся спортивных соревнований. Одним из основных спорных вопросов стало освещение выдающихся спортивных состязаний, как национальных, так и международных. Несколько раз в Лондоне, откуда вещает BSkyB, вспыхивали скандалы на право вести телевизионную трансляцию футбольных матчей. В 1992 году, в то время как спутниковое ТВ транслировало состязание за главный приз Высшей лиги, главный национальный канал Великобритании Би-Би-Си мог лишь показывать предварительно снятые основные моменты игры в программе “Матч дня”.

BSkyB в состоянии поднять цены на приобретение права на спортивную трансляцию. Однако руководство Би-Би-Си стойко боролось за договоренность с футбольными властями, так как представители национального ТВ не хотели ограничить доступ своей аудитории к просмотру главных спортивных событий и оставлять эту привилегию немногочисленным подписчикам спутникового или кабельного телевидения. “Р. Мердок, конечно, не испытывал за это к Би-Би-Си любви или уважения: принадлежащие ему газеты потратили большую часть предыдущего десятилетия на то, чтобы приблизить крах корпорации Би-Би-Си”.

Обвинять Р. Мердока в разрушении основных моральных ценностей нации, как это делают время от времени в британской печати стратегически неправильно. “Его влияние развращает по более важной причине: Мердок достигнул такого господства, при котором он может подарить победу на следующих всеобщих выборах угодному ему кандидату”.

Неслучайно в течение последних 2 лет лидер партии лейбористов Тони Блэйр активно искал дружбы Руперта Мердока. Устраивались обеды и приемы; Т. Блэйр даже участвовал в выпуске передачи “Сегодня”, которая была посвящена рекламной кампании газеты “Сан”, владельцем которой является Р.Мердок. Никто не был удивлен затем, когда газета “Сан”, выступавшая на стороне консервативной партии с выборов 1979 года, стала поддерживать лейбористов и их лидера. Потенциальные выгоды для Блэйра были огромны, потому что читатели “Сан” - так называемой таблоидной, или “желтой” газеты огромного тиража - составляли ключевой элемент электората, который он должен покорить.

Деятельность СМИ, подконтрольных Руперту Мердоку, внесла свою лепту в предвыборную кампанию лейбористов: в апреле 1997 года партия лейбористов победила на всеобщих выборах, а ее лидер Энтони Блэйр стал премьер-министром Великобритании.

Средства массовой информации, крупные и мелкие, часто требовали особых услуг за их власть над распространением информации. Чем крупнее информационная компания, тем крупнее требуются одолжения. Руперт Мердок является издателем газеты “Нью-Йорк Пост” - единственной вечерней газеты в Нью-Йорке. Ему принадлежит также одна из австралийских авиалиний. В 1980 году, после того как Экспортно-импортный банк Соединенных Штатов отказал Мердоку в его просьбе о предоставлении субсидируемого налогового займа для его австралийской авиалинии, Мердок имел завтрак в Белом доме с тогдашним президентом Дж. Картером, а затем с президентом Экспортно-импортного банка. Два дня спустя газета Мердока “Пост” поддержала президента Картера в решающих первичных выборах в Нью-Йорке, а через шесть дней после этого банк пересмотрел свое решение и предоставил Мердоку заем в размере 290 миллионов долларов под 8,1 процента годовых.

Владея крупнотиражными газетами, Руперт Мердок большую ставку делает на спутниковое телевидение и принадлежащую ему компанию BSkyB, на сегодня крупнейшую в Европе. В то же время продукция международных агентств также распространяется преимущественно с помощью спутникового телевидения. Поэтому стремительное развитие этого новейшего средства массовой коммуникации не останется в стороне от нашего исследования: “господство извне в области коммуникаций и культуры достигается многими способами, однако важным предварительным условием является контроль как над сообщениями (образами, информацией), так и над каналами передачи этих сообщений.”

Развитие спутникового телевидения является сегодня одним из наиболее перспективных направлений среди всех видов средств массовой информации. Высокие технологии, на основе которых работает так называемое “сателлитное” телевидение, позволяют мгновенно получать и передавать информацию, объединяя не только страны, но и континенты. Сегодня можно говорите о формировании транснационального и трансконтинентального информационного пространства (например, пан-европейского, пан-американского). Вместе с этим возникают различные проблемы, выходящие за рамки телевизионных. Среди самых острых вопросов, требующих немедленного решения, эксперты Комиссии по телевидению при Европейском Совете называют монополию частного капитала на телевизионную информацию в освещение спортивных событий, наполнение телеэфира в европейских государствах американской визуальной продукцией и, как результат, - вероятность потери национальной самобытности стран Европы. Пути решения указанных вопросов эксперты видят в правовом регулировании процентного соотношения собственного и “импортированного” вещания. Правовые акты обсуждаются как на национальном, так и на межгосударственном уровне.

14 февраля 1996 года в Брюсселе состоялось заседание комиссии, где обсуждалась квота на право показа телевизионной продукции, произведенной в США. Прежде всего ограничение затронули бы спутниковые телевизионные каналы, так как почти на 90% их эфир заполнен американскими программами. Хотя в результате не было принято окончательного решения о введении ограничений, голоса стран-участниц распределились следующим образом:

• за введение квоты: Франция, Ирландия, Бельгия, Греция, а также Италия и Испания, которые окончательно не определились.
• против введения квоты: Великобритания, Германия, Голландия, Люксембург, Португалия, Австралия и Скандинавские страны.

По мнению телевизионного эксперта “Таймс” Александры Фрин, высказанному в беседе с автором, позиции стран по отношению к практическому запрещению американской монополии на ТВ характеризуют уровень развития телевидения в перечисленных странах. Противники ограничений уверены в том, что национальные телекомпании в их государствах в состоянии противостоять массированному показу американских новостей, фильмов и шоу. Напротив, сторонники лимитированного поступления американской телепродукции стремятся с помощью правового регулирования защитить собственный телевизионный рынок.

Другой уровень правового регулирования взаимоотношений спутникового ТВ и национального вещания - внутригосударственный. В феврале 1996 года на обсуждение британского парламента был вынесен Закон о вещании, запрещающий монопольное право спутникового канала Sky на трансляцию крупнейших национальных спортивных событий.

В 1994 году английские социологи провели исследования по заказу владельца Sky-TV Р. Мердока; в результате были выявлены основные мотивы, которыми руководствуются подписчики спутниковых телевизионных каналов:

• Больше каналов - более широкий выбор - 58% опрошенных.
• Более полное освещение спортивных событий - 49%
• Больший выбор фильмов - 43%
• Больше информационных программ - ЗО%
• Больший выбор новых фильмов - 27%

Очевидно, что именно спортивные трансляции привлекают наибольшее число подписчиков, и руководство Sky-TV делает все возможное, чтобы перекупить эксклюзивное право на освещение наиболее значимых состязаний. Абонентная плата канала Sky на 400% превышает плату за пользование услугами национального канала Би-Би-Си; 80% населения не могут себе позволить подписаться на Sky и лишаются права наблюдать важнейшие спортивные события. Таким образом, правовое регулирование отношений между спутниковым и национальным ТВ непосредственно затрагивает интересы конкретной (в данном случае британской) аудитории.

Стремительное развитие технологий спутникового телевидения поднимает ряд вопросов, которые раньше ассоциировались только с западным ТВ. “Спутниковые” противостояния и конфликты, существующие в западноевропейском информационном пространстве, становятся реальностью для стран Центральной и Восточной Европы. С 1988 года все страны Центральной Европы оказались в зоне прямого спутникового телевещания западных станций. Лондонская газета “Файненшиал Таймс” (24.05.1987) писала: “Спутниковый телевизионный канал Руперта Мердока “Sky” добился первого значительного успеха в Восточной Европе. Его стали принимать 7 кабельных телевизионных сетей Венгрии.”1 За минувшие 10 лет спутниковое телевидение охватило фактически все страны ЦВЕ, при этом телекомпании малых стран, которые не могут позволить себе дорогостоящее телевизионное производство, занимаются приемом, ретрансляцией или распространением спутникового сигнала по кабельным сетям; более крупные телевизионные производители запускают свои спутниковые проекты (российские НТВ+, Рен-ТВ, ТВ-Центр).

То, что и в России ситуация со спутниковым телевидением обострилась и требует правового регулирования как на национальном уровне, так и на межгосударственном, не осталось не замеченным российскими специалистами. Приведем высказывание одного из создателей доктрины информационной безопасности России первого заместителя председателя Федеральной службы телерадиовещания Владимира Маковеева: “Через 10 лет на орбите будет работать в общей сложности 840 спутников связи и вещания, которые будут способны передать сигнал в любое время в любую точку тем, кто способен за него заплатить. Вопрос стоит о защите информационного суверенитета России. Сейчас в стране работает более 1000 негосударственных теле- и радиокомпаний, через три года их число удвоится. Нас беспокоит, что треть из них явно или неявно имеют зарубежную финансовую поддержку. Это уже серьезно. Объемы государственного телерадиовещания по финансовым соображениям сокращаются. Остаются незадействованными мощные передатчики, а связисты их готовы продавать кому угодно, лишь бы платили. Это недопустимо. Недавно, например, была попытка неонацистских организаций арендовать передатчик в Калининградской области для вещания на Западную Европу”.

Действительно, за последние 15 лет стоимость использования искусственных спутников Земли для телевизионных передач очень сильно снизилась и стала доступна не только государственным и крупнейшим частным телекомпаниями, но и значительно меньшим фирмам и объединениям. (См. Приложение № 1). Отсутствие правового регулирования такой сферы, как спутниковое ТВ, может привести к разнообразным негативным последствиям, в том числе и к широкому распространению недостоверной, непроверенной информации, о чем пойдет речь в следующем параграфе.

6. “Информационные ошибки” в формировании внешней

политики.

Как мы отмечали, в силу своей структуры и характера деятельности международные агентства по сбору и передаче новостей оказываются одними из самых активных участников информационных войн.

Передача информации подчиняется определенным законам, нарушение которых ведет к искажению в восприятии передаваемого сообщения. Мы уже рассмотрели случаи, когда события искажались умышленно, для достижения определенных целей в рамках осуществляемой информационной агрессии. Но не исключены случаи, когда смысл передаваемого изменяется неумышленно. К такому результату могут повести:

1) незнание или игнорирование корреспондентом стилистических норм, принятых для передачи информационных сообщений,

2) поверхностный анализ корреспондентом происходящего события,

3) широкий информационный контекст, в котором воспринимается конкретное событие ( это прежде всего касается так называемых “горячих точек”),

4) непреодолимые препятствия в получении информации из определенных регионов.

В этой главе с помощью примеров из истории международного агентства “Рейтер” (Великобритания) попробуем проиллюстрировать все четыре указанные причины искажений информационных сообщений.

Сотрудники агентства, аккредитованные в различных странах мира, по условиям контракта призваны избегать слов, которые могли бы быть не поняты или восприняты как оценочные. Но это правило не всегда выполнялось. Так, 22 апреля 1964 года корреспондент из Германии передал в лондонскую штаб-квартиру следующую информацию: ”Сегодня Восточный Берлин кипит от войск ГДР, которые заполнили город за несколько часов”. Выпускающий редактор агентства в Лондоне заметил и заменил в сообщении слово “кипит”. Этот случай стал академическим примером, с помощью которого новым сотрудникам агентства объясняют важность стилистической нейтральности информационного сообщения. Берлинский корреспондент не учел, что в столице ГДР в те дни готовились к первомайскому параду и появление войск в городе не было неожиданным. Точно так же он не предусмотрел, что в Соединенных Штатах, где в это время общественное мнение было подготовлено к ожиданию провокаций из стран Восточной Европы, этот некорректный репортаж стал бы причиной биржевой и политической паники.

Одним из основных правил работы агентства “Рейтер” было и остается безусловно обязательное указание на источник информации. Ни один материал не публикуется без подобного указания; кроме того, “Рейтер” защищает источники. Но и в этом отношении в истории агентства есть факты нарушений в этой области, которые затем повели к искажению передаваемой информации. Когда в 1946 году обнаружили, что Герман Геринг повесился в тюремной камере за несколько дней до того, как его вместе с остальными нацистскими преступниками должны были казнить, “Рейтер” передал неверное сообщение, что все 11 преступников (подразумевалось, что среди них был и Геринг) были повешены. Источником было названо агентство DANA (Deutsche Allgemeine Nachrichten-Agentur - служба новостей, работавшая в то время на территории Германии, которая находилась под американским контролем). Правда, после сообщения было благоразумное дополнение: ”Таким образом, сообщение считается неподтвержденным”. Британские газеты при перепечатывании дали новость без этого уточнения, ошибочно передав информацию, которая не соответствовала действительности.

В качестве 4-й причины искажения смыслов передаваемой информации мы назвали “непреодолимые препятствия” в получении новостей из определенных регионов. До 1989 года, т.е. до фактического окончания “холодной войны”, доступ в СССР и большинство стран Восточной Европы для представителей западной прессы был затруднен. (Разумеется, процесс не был односторонним, и новости о событиях, происходивших в несоциалистическом мире, доходили до советского зрителя и читателя в урезанном и искаженном виде). Трудности в доступе к информации возникали перед журналистами не только в странах “коммунистического блока”. Достаточно часто и “западные демократии” создавали препятствия для полноценной работы иностранных корреспондентов. Во время корейской войны и войны в Индокитае, которую вели французские войска в середине 1950-х, требования военной цензуры были очень жесткими. Столь же жесткими были условия работы корреспондентов 10 лет спустя, во время американской войны во Вьетнаме.

Разумеется, при условии фактического противодействия со стороны военных и гражданских властей в процессе получения и передачи информации ошибки возникают гораздо чаще.

В середине 1960-х годов 11 стран требовали, чтобы сообщения, которые передают за пределы государства аккредитованные корреспонденты - представители зарубежных агентств, подвергались предварительной цензуре в мирное время. Еще 18 стран вводили ограничения “в определенных случаях, угрожающих безопасности”. 33 государства приняли закон о “карающей цензуре”, которая позволяла государственным учреждениям применять санкции против иностранных журналистов, отправивших в свои страны сообщения, не устраивавшие чиновников. Но несмотря на все проблемы, большинство международных агентств новостей предпочитало иметь своих представителей в странах с сильной цензурой, чем не иметь вообще.

“Железный занавес” между Советским Союзом и остальным миром, на наш взгляд, являла собой классический пример информационной войны. Власти СССР оказывали жесткое влияние и на собственных корреспондентов, работавших за рубежом, и на иностранных журналистов, которые были аккредитованы в Москве. Условия работы в советской столице были крайне неблагоприятными для работы представителей иностранной прессы: “слепая” цензура была обычной практикой в первые годы “холодной войны”. Корреспонденты обязаны были предоставлять экземпляры материалов в Центральное телеграфное агентство, при этом им затем не сообщали, что именно вырезано из сообщений. Любой самостоятельный поиск информации был нежелателен. Поэтому, а также из соображений экономии агентство “Рейтер” отозвало своего корреспондента в начале 1950 года. Экономические препятствия распространению информации о СССР заключались в следующем: стоимость передачи одного слова из Москвы в Лондон в 5 раз превышала стоимость передачи из Австралии. При этом все материалы, которые корреспонденту “Рейтера” удавалось передать из советской столицы, дублировались сообщениями Би-Би-Си, полученными из прослушивания советского и восточно-европейского радио. Тем не менее, одно из самых уважаемых и признанно достоверных агентств по-прежнему воспринималось как источник информации о Советском Союзе. Отозванного корреспондента “Рейтер” заменил на нештатно работающего американского репортера.

После смерти Сталина агентство “Рейтер” снова посылает своего собственного корреспондента в Москву. В СССР цензура не была отменена, хотя иностранные журналисты получили некоторые послабления: стали возвращать экземпляры их материалов с указанием того, что именно вырезал цензор. Когда 6 января 1956 года корреспондент “Рейтер” Сидней Вэйланд готовил специальный репортаж о экономике СССР, из сообщения были вырезаны почти все его комментарии. Например, отмеченные курсивом слова были вычеркнуты цензором: “Во многих случаях, это означает пересмотр тарифов на оплату сдельного труда, таким образом, труд рабочих теперь стал более тяжелым, и им придется произвести больше продукции, чтобы получить ту же зарплату, которую они имели до реформы.” Очевидно, что вырезанный комментарий лишает информацию заложенного в нее смысла: ситуация, в которой разобрался проживающий в СССР корреспондент, без разъяснения будет совершенно непонятна непосвященному подписчику агентства и скорее всего, останется без должного внимания. Таким образом, советские чиновники добивались своей задачи: с одной стороны, они формально не препятствовали передаче информации, так как вырезали только комментарий, оставляя в тексте факт. С другой стороны, не разъясненный факт теряет смысл.

По-прежнему основным источником информации для иностранных корреспондентов, аккредитованных для работы в Москве, были советские газеты, материалы которых переводил (и заодно контролировал выбор) советский переводчик, предоставленный властями. Корреспонденты получали ранние копии газет “Правда” и “Известия” в Центральном телеграфном агентстве.

11 февраля 1956 года С. Вэйланд (“Рейтер”) и Ричард Хьюэс (“Санди Таймс”) вместе с представителями ТАСС и газеты “Правда” были приглашены, чтобы увидеть вновь появившихся в Москве британских дипломатов Ги Бергеса и Дональда Маклина, которые 5 лет назад попросили политического убежища в СССР. “Встреча” проходила в гостиничном номере, где два перебежчика сделали заявление для прессы, но представители властей не позволили журналистам непосредственно взять интервью. Опять была соблюдена форма - пресса получила доступ к лицам повышенного общественного интереса, но власти не допустили возможности для репортеров получить полную информацию.

Еще одним примером создания препятствий свободному распространению информации ( и как следствия - возникновения ошибок и неточностей) может служить процесс передачи знаменитой речи советского лидера Никиты Хрущева на 20 съезде КПСС. Впервые о готовящемся выступлении Н. Хрущева корреспондент “Рейтер” С. Вэйланд узнал в частной беседе с неким советским журналистом 11 марта 1956 года (спустя 14 дней после того, как речь была произнесена на всесоюзном (!) партийном форуме). Собеседник Вэйланда очень коротко передал основной смысл и общую направленность речи. Этого оказалось достаточно, чтобы понять историческую важность выступления Н. Хрущева, который обвинил И. Сталина в массовых убийствах и военной некомпетентности. Вэйланд составил материал, умело замаскировав информацию о речи Хрущева; цензура пропустила репортаж. Несколько минут спустя все линии передач были перекрыты. Коллеге Вэйланда Джону Рэтти удалось получить более полную версию выступления Н. Хрущева. В течение 4 дней советские цензоры блокировали все попытки журналиста передать материал за пределы СССР. К счастью, Рэтти должен был покинуть страну. Около 2 часов ночи 16 марта Вэйланд и Рэтти вышли на прогулку, чтобы еще раз повторить все известные им детали речи. Рэтти пытался запомнить как можно больше и не пользоваться записями. Затем он вылетел в Стокгольм, откуда по телефону продиктовал то, что помнил, в штаб-квартиру “Рейтер” в Лондоне. Очевидно, что при таком способе хранения информации неточные формулировки и фактические ошибки неизбежны. Однако представляется, что в данном случае Д. Рэтти удалось передать общий смысл сообщения (Для того, чтобы не подвергать опасности Рэтти, который должен был вернуться в московский корпункт, агентство выпустило информацию как сообщение боннского бюро со ссылкой на “надежный источник в КПСС”):

“Бонн, 16 марта. - Никита Хрущев резко обвинил Сталина в резне и пытках советских людей, которые он проводил, в течение 30 лет пребывая российским лидером. Об этом сегодня сообщил надежный коммунистический источник.

В сообщении говорится, что Хрущев обвинил Сталина в преступлениях, о которых никогда до этого не говорили в Советском Союзе....

Также сказано, что господин Хрущев нарисовал перед депутатами живую картину режима “подозрений, страха и террора”, при котором правил Сталин, особенно в последние годы.

Даже представители правящей верхушки подвергались репрессиям, включая самого господина Хрущева.

Сообщается, что он возложил на Сталина ответственность за неудачи Советской Армии в начале последней войны: тот игнорировал предупреждения сэра Уинстона Черчилля и “ослабил” моральный и экономический потенциал страны во время великой предвоенной чистки.

В этих сообщениях говорится, что решение опубликовать ужасные секреты сталинской эры было принято, потому что стало понятно: только так можно разрушить магический культ личности Сталина, который на 30 лет захватил советских граждан.....”

Нетрудно заметить, что в процитированном сообщении в достаточно оценочной лексики, мало уместной в нейтральном сообщении о выступлении политического деятеля. Приведем примеры: “резня и пытки”, “великая предвоенная чистка”, “ужасные секреты” и пр. С помощью запретов советская цензура добилась, с нашей точки зрения, обратного результата: информация, переданная вопреки учиненным препятствиям, подверглась, с одной стороны, искажениям при цитировании по памяти, и с другой, - эмоциональной окраске автора сообщения, который столкнулся со столькими трудностями при публикации сообщения. Полный текст был получен западными средствами массовой информации лишь спустя 2 месяца.

В апреле 1964 года агентство “Рейтер” ошибочно сообщило

о смерти Никиты Хрущева , процитировав агентство ДПА, которое в свою очередь ссылалось на ТАСС. На самом деле ТАСС не публиковало подобного сообщения. Один из ведущих военных корреспондентов Дон Кемпбелл выразил свое отношение к этому репортажу своего агентства - этой ошибки можно было избежать, а то, что сообщение напечатали, не прощает и то, что была ссылка на источник. 16 апреля 1964 года Кемпбелл опубликовал ноту “Факты и слухи”: “То, что “Рейтер” поставил свое имя под этим сообщением, является для многих подписчиков гарантией того, что можно относиться к информации (о смерти Хрущева - Авт.) как к факту, даже несмотря на то, что другие агентства опровергали ее. Слухи и неподтвержденные репортажи могут привести к финансовому краху, панике бунту и революции... Агентство, которое раньше всех опубликовало слух, лишается доверия. Доверяют агентству, которое раньше всех публикует ФАКТ”.

Предварительное цензурирование материалов о СССР, предназначенных для передачи за рубеж, отменили в 1961 году, когда власти разрешили установку прямых линий связи в представительствах иностранных агентств. Но негласная “карающая цензура” по-прежнему оставалась. В феврале 1968 года Адам Келлет-Лонг, глава корпункта “Рейтер” в Москве, был предупрежден о недопустимости материалов, основанных на частных контактах с советскими гражданами. Самому серьезному преследованию иностранные журналисты подверглись в июне 1974 года. Представители советских властей заявили, что гражданин СССР обвиняется в гомосексуальных связях с двумя корреспондентами агентства “Рейтер”; обвинение было вымышленным. В данном случае речь идет не о подмене смысла передаваемого сообщения, а о дискредитации источника: таким образом была совершена попытка разрушить образ Московского быро “Рейтер” как достоверного источника информации об СССР. 30 июля 1975 года А.Келлет-Лонг предпринял беспрецедентный шаг: он обратился с письмом к Министру иностранных дел Советского Союза Андрею Громыко, в котором просил прекратить преследования иностранных корреспондентов, работающих в Москве; ответа г-н Лонг не получил.

Кубинский кризис 1962 года показал, что “холодная война” чуть не превратилась в настоящую. Белый дом с похвалой отозвался об агентстве “Рейтер”, которое раньше всех передало сообщение о критическом послании Н. Хрущева, в котором он 27 октября предложил “сделку”. Это сообщение пришло к президенту США Кеннеди по телетайпу “Рейтер”. Информацию впервые услышал штатный “слушатель” радио (служба мониторинга всех ведущих радиостанций мира есть в каждом крупном информационном агентстве), который записал текст по-русски; в это время его коллега диктовал грубый английский перевод текста в центральный офис “Рейтер” на Флит-стрит, где редактор “подчистил” английский и надиктовал его оператору для непосредственного распространения на телетайпы подписчиков.

В описанном способе получения и передачи информации мы видим цепочку из нескольких звеньев : русское радио - русский текст - первичный перевод - редактирование перевода - начитывание оператору - телетайп. Таким образом, от первичного источника (оговоримся, что радиопередача была первичным источником только для сотрудников “Рейтер”, т.к. прежде чем попасть на радио, информация прошла 1 или несколько уровней интерпретации) до подписчика сообщение 5 раз подвергалось переосмысливанию или передаче. При этом многоступенчатая передача была обусловлена не стремлением перепроверить новость, а чисто механическими причинами (перевод). Поэтому можно предположить наличие неточностей в информации, и при передаче сообщения подобной важности (заявление политического лидера сверхдержавы, которое может повести к международному конфликту), на наш взгляд, важнее не скорость передачи сообщения, а его достоверность и буквальное соответствие первоисточнику.

Подводя итоги анализу фактов, проведенному в этом параграфе, нужно отметить, что сегодня невозможно определить, были ли указанные ошибки в передаче информации действительно случайными или в момент их совершения служили чьим-то определенным (экономическим или политическим) целям. По мнению автора, узнать, была ли “ошибка” заказанной или нет, можно, лишь зная кому это было выгодно в момент, о котором идет речь, и в конкретном историческом контексте.